Подписывайтесь на нас в соцсетях

fb.com/scientificatheism.org

Выставку "Осторожно, религия!", разгромленную в Музее Сахарова 18 января прошлого года, никто толком не успел посмотреть, поскольку просуществовала она всего 4 дня. Последовавшие за этим бурные дебаты (недавно они вновь разгорелись в связи с судом над ее организаторами) более всего напоминают знаменитую фразу из советского прошлого: "Я роман не читал, но скажу:". С той разницей, что "не читавшие роман" его не только публично поносят, но и превозносят. Так что некоторый прогресс налицо. Вот только рассматривать разгромленную выставку лишь в контексте отечественной истории (раньше бульдозерами картины давили, а теперь краской заливают) - малопродуктивное занятие. В последние годы по всему миру возникают скандалы, связанные с "оскорблением чувств верующих". И все чаще в роли оскорбителя выступает современное искусство во всех его ипостасях - от масскультового до элитного. Мусульмане возмущаются анимационным фильмом о своем Пророке и требуют запретить его показ. Индусы кипятятся по поводу выпуска одежды и обуви, "украшенных" священными мантрами. Христиане негодуют на акции, которые устраивают художники вроде британца Себастьяна Хорсли, распявшего себя на Филиппинах в 2000 г. Наши акционисты тоже не сидят без дела. В 1998 году Авдей Тер-Оганян порубил несколько бумажных иконок на выставке современного искусства в манеже. В 2000 г. Олег Мавромати повторил "подвиг" Хорсли неподалеку от храма Христа Спасителя. Через три года последовала выставка в Музее Сахарова.

Богохульство в эпоху глобализации

Причина всех этих скандалов ясна - обмирщение религии, продолжающееся уже не одно столетие, привело к тому, что сакральные символы утратили свое тотальное воздействие, растет число тех, кто могут от них отстраниться, поиграть с ними. Иногда игра приобретает рискованный и провокационный характер. Особенно в современном искусстве, зацикленном на разрушении всяческих (в том числе и религиозных) табу. Пародирование сакрального, смеховое начало, были частью и традиционной культуры, однако не выходили за ее пределы, не ставили священное под сомнение, не относились к нему как к чему-то постороннему. Но в наше время такое отношение не редкость и усиливается оно тем, что символы легко пересекают свои традиционные границы. Что мне мешает щеголять в джинсах с шиваитской мантрой на заду, если я ни в какого Шиву не верю, более того и не слышал о нем никогда, а буковки вроде симпатичные? Кстати, акция Хорсли - это тоже продукт глобализации. "Самораспятие" - один из локальных филиппинских обычаев, результат встречи христианства с местным язычеством. Мало кто о нем знал за пределами страны, разве что внимательные читатели ироничного Борхеса. Но выйдя на просторы глобального медийного пространства, он был интерпретирован как кощунственная насмешка над Страстями Господними.

Восток и Запад

Такая реакция неслучайна: одновременно с обмирщением религии происходит встречный процесс ее консолидации. Верующие встают на защиту святого, а те, кто находятся на переднем фронте борьбы, от защиты легко переходят к нападению. Агрессивность вкупе со зверинной серьезностью - родовые черты фундаментализма, в отличие от традиционной культуры начисто лишенного смехового начала. На Западе агрессия ограничена государственными законами и удерживается в определенных рамках самими общественными движениями фундаменталистского толка. Поэтому эксцессы, скажем, разгром кинотеатра, демонстрировавшего "Последнее искушение Христа" Мартина Скорсезе - скорее исключение из правила. На Востоке, напротив, фундаментализм имеет государственную поддержку. Покойный аятолла Хомейни в 1989 г. обнародовал фетву, дающую мусульманам право на убийство автора "Сатанистских стихов" Салмана Рушди. Сделано это было в полном соответствии с шариатом (правда, Рушди был осужден не за богохульство, а за вероотступничество, но это уже "правовые нюансы"). Отсюда чиновничья деловитость фетвы сродни той, с которой выдают разрешение на отстрел волков, когда их популяция превышает норму. И верно, физическое устранение кощуна - самый эффективный способ борьбы с кощунством.

Хитрая статья

Когда-то так думали и в Европе, где богохульство тоже каралось весьма сурово. Более того, в смягченном виде законы против хулы на веру сохранились в большинстве европейских законодательств. Но применяются они чрезвычайно редко. В Великобритании в последний раз это случилось в 1977 г. Тогда было запрещено стихотворение Джеймса Керкапа "Любовь, посмевшая себя назвать", рассказывающее об эротическом чувстве к Христу, да еще с элементами прикровенной некрофилии и откровенной гомосексуальности. Два года назад был отмечен 25-летний юбилей этого события. Противники закона устроили публичное чтение стихотворения на Трафальгарской площади, сторонники из консервативной организации Mediawatch еще раз напомнили о его (закона) полезности. Государство в конфликт не вмешалось. Перед ним еще в 1998 г. была поставлена задача не из легких: интерпретировать закон таким образом, чтобы он не противоречил Европейской конвенции по правам человека с ее утверждением свободы совести и свободы слова. Десятью годами раньше закон подвергся критике и с неожиданной стороны. Когда британские мусульмане попытались с его помощью осудить Салмана Рушди, выяснилось, что он направлен лишь против хулы на христианские святыни, а о святынях мусульманских в нем нет ни слова. И это неудивительно, ведь закон принимался Парламентом в начале XVII века, когда хула на иноверие считалась для христианина вполне достойным делом.

Приключения амбивалентности

Статья, осуждающая "хулу на православную веру при народе", имелась и в российском имперском законодательстве. Большевики отправили ее в небытие вместе с самой империей. Туда же попытались отправить и Церковь, но та чудом выжила. Богохульство стало почетным долгом и обязанностью советского человека. Но одновременно страшные кары ожидали тех, кто посмеет сказать дурное про новую идеологию и ее вождей. Так что наказание за хулу осталось, сменился только ее объект. Но вот коммунистическая идеология приказала долго жить, и Церковь заняла привычное место одесную власти. Не забывшая идиотизм советской цензуры публика оказалась в двойственном положении: православие хулить негоже, но Церковь вроде бы занимает место почившего в бозе идеологического аппарата. На место политбюро заступает "митрополитбюро". И пошла публика по дорожке, проторенной в свое время шестидесятниками: те пытались отделить хороший коммунизм от его дурной практики, их наследники пожелали отделить хорошее православие от плохой Церкви. Именно с целью очистить зерна от плевел и задумывалась выставка "Осторожно, религия!". Недаром в само ее название была привнесена амбивалентность: осторожно, религии можно навредить/религия может навредить, то есть славная, в общем-то, религия нуждается в защите от церковного официоза. Но антиклерикальный замысел потерпел фиаско. Ироничная амбивалентность обернулась плоским кощунством.Защитниками святыни выступили духовные чада протоиерея Александра Шаргунова. Он уже долгое время возглавляет общественный Комитет за нравственное возрождение отечества и борется за сохранение православных ценностей в современном обществе. Делает он это крайне энергично и с большим пафосом, но в рамках закона, так же как родственные ему по духу поборники возрождения христианской нравственности из американской Christian Coalition. В данной же ситуации его последователи повели себя экстремально. Защита святыни обернулась погромом. К счастью, наши стражи веры выбрали менее эффективный метод, чем их исламские коллеги - уничтожение обидевшей их продукции, а не ее создателей.

Боевая ничья

Художники и поспешившие им на помощь правозащитники (выставка происходила на их "канонической территории") первыми попытались направить конфликт в правовое русло. У них было очевидное преимущество. Статей против богохульных деяний в уголовном кодексе нынче нет, а вот против актов вандализма и хулиганства - есть. Но это стартовое неравенство было быстро исправлено Замоскворецким судом, не нашедшим в действиях православных общественников состава преступления. И те кинулись в ответную юридическую атаку. На помощь им пришли депутаты Думы, потребовавшие Генеральную прокуратуру наказать кощунов по всей строгости закона и даже подсказали нужную, как им показалось, статью - "Возбуждение национальной, расовой или религиозной вражды". За дело взялась прокуратура ЦАО, возбудившая против организаторов и кураторов выставки уголовное дело. Вот только с думской подсказкой возникли проблемы - применить статью 282 УК РФ против устроения пусть самого что ни на есть кощунственного мероприятия очень сложно, и как обвинение ни старалось, все равно запуталось. Не удивительно, что судья Таганского суда Н. Ларина вернула уголовное дело в прокуратуру для устранения процессуальных ошибок.

На распутье

Чем закончится эта работа над ошибками и какова будет судьба странного дела предсказывать не берусь, эзотерика нашего права доступна лишь посвященным. А вот дальнейшие события могут разворачиваться по двум сценариям. Первый носит откровенно пассеистский характер: возвращение в уголовный кодекс статьи, осуждающей богохульство. На этот путь уже вступил известный своей любовью к православной старине депутат Александр Чуев, начавший разрабатывать соответствующий законопроект. Но реализация этого сценария поставит нас в один ряд не столько с Англией или Австрией, (которые давно свою статью не применяют и пытаются как-то модифицировать в соответствии с рекомендациями Европейского суда по правам человека), сколько с Ираном и другими странами исламского региона. Хочется надеяться, что он маловероятен.Другой путь труднее. Создать современные правовые и общественные механизмы, способные регулировать подобного рода конфликты. Европейская культура занималась этим не одно столетие, результат - умение договариваться, не смотря на идейные баталии. Даже сейчас, когда противоречия между фундаменталистскими и секулярными взглядами обостряются. Художники сражаются с табу, их оппоненты - защищают от поругания традиционные ценности. Государство и общество следят, чтобы и те и другие не оставляли пределов правового поля. Общественный компромисс вовсе не предполагает мировоззренческий. Но овладеть подобным опытом российской культуре будет нелегко - в прошлом столетии у нас слишком часто менялись и объекты веры, и объекты хулы, да и жили тесновато в условиях принудительного коллективизма. На веру это наследие действует разрушительно, а вот взаимному поношению только способствует. Так и остаемся коммунальной квартирой, где каждый норовит плюнуть в борщ соседу по причине крайнего недовольства мирозданием. Поэтому антиклерикальные акции легко оборачиваются кощунственными выходками. А борьба с ними разнузданными погромами.