Мне часто кажется, что лучше бы Ной и его команда опоздали на свой ковчег.
Твен Марк

Путеводитель
Новости
Библиотека
Дайджест
Видео
Уголок науки
Пресса
ИСС
Цитаты
Персоналии
Ссылки
Форум
Поддержка сайта
E-mail
RSS RSS

СкепсиС
Номер 2.
Follow etholog on Twitter


Подписка на новости





Rambler's Top100
Rambler's Top100



Разное


Подписывайтесь на нас в соцсетях

fb.com/scientificatheism.org



Оставить отзыв. (2)


М.Агапов, В.Клюева
Химера православного клерикализма


(Ответ на публикации Александры  Кудрявцевой «Свобода совести  и свобода от совести. Парадоксы  “Круглого стола”» и Галины  Павловны Худяковой «Русская  Православная Церковь и духовное  становление России») 

 

«Химера — в древнегреческой  мифологии чудовище с головой  и шеей льва, туловищем козы, хвостом  дракона... В переносном смысле —  необоснованная, несбыточная мечта».

Большая советская энциклопедия

Среди различных проектов развития России, формулируемых в последнее время, следует выделить православный клерикальный проект. Скажем сразу — на наш взгляд историков и светских гуманистов клерикальный проект вряд ли можно отнести к числу проектов «развития». Скорее наоборот. Тем не менее, определенная часть наших сограждан, как священнослужителей, так и мирян активно разрабатывает и продвигает этот проект. У остальных граждан он вызывает разные чувства - от безусловной поддержки до резкого неприятия. Иначе говоря, православный клерикализм — несомненный факт общественно-политической жизни современной России и в этом отношении он заслуживает как научного, так и общественно-политического осмысления.

Термин «клерикализм» (лат. clericalis — церковный) вошел в широкое употребление в Европе после Великой Французской революции, когда начался активный процесс секуляризации, т.е. сокращения влияния религии и религиозных организаций на различные сферы жизни личности, общества и государства. Сразу заметим — термин «клерикализм» не является ругательным и используется нами как идентифицирующий, но не оценивающий. Более того, этот термин используется и для самоидентификации некоторыми православными активистами[1]

Клерикальная идеология возникла как ответная реакция на секулярные процессы. Клерикализм обозначал  по большому счету арьергардную борьбу церкви за сохранение своих позиций  в стремительно секуляризующемся обществе. Во второй половине XIX — начале XX вв. секуляризация в странах европейского культурного ареала выражалась, прежде всего, в

  1. развитии науки как альтернативной религии объяснительной схеме, вытесняющей сферу сверхъестественного из сознания человека (этот процесс Макс Вебер назвал «расколдовыванием мира»);
  2. популяризации светского гуманизма через художественную литературу, философскую эссеистику и изобразительное искусство;
  3. переходе ряда социальных функций церкви к другим социальным институтам, особенно по мере развития государственных социальных программ;
  4. укреплении светских политических режимов, утверждении института свободы совести; наконец в
  5. трансформации самих религиозных институтов и их роли в современной культуре: модернизации (осовременивании) религий через упрощение вероучения и культа и — главное — утверждении принципа «религия — это частное / личное / индивидуальное дело человека».

Распад институтов традиционного  общества и его системы ценностей, потеря церковью значительной части своей паствы с одной стороны, и явная недостаточность собственных ресурсов ни то, что для укрепления, но хотя бы для сохранения влияния церкви в обществе, с другой — сподвигнули часть церковных и в еще большей степени околоцерковных деятелей потребовать от государства и его институтов взять на себя ответственность за «религиозное воспитание населения». Аналогичные процессы мы наблюдаем в современной России. Наиболее яркий пример — инициатива создания системы «непрерывного духовного образования от детского сада до пенсии», озвученная председателем синодального отдела по взаимодействию церкви и общества Московского патриархата протоиереем Всеволодом Чаплиным.

Обратим внимание на принципиальные различия светской и клерикальной позиций. Принцип  свободы совести выражается в признании за каждым человеком свободного, вне зависимости от желания других людей или государства, права исповедовать любую религию или быть неверующим. Этот принцип предполагает отделение церкви от государства и государственного образования от церкви. Кредо клерикалов: «религия — это дело общегосударственной важности». Необходимо особо подчеркнуть — в клерикальном сознании понятия «государство», «общество», «культура», «религия» и т.п. зачастую сливаются воедино, что во многом и приводит к рождению химеры клерикализма. Напротив, в светском сознании, равно как и в светской практике, эти понятия четко дифференцируются и используются как взаимодополняемые, но не взаимоза(-под)меняемые.

Далее речь пойдет о православном клерикальном проекте. Есть ли в России другие? Вне всякого сомнения. Не менее активно разрабатываются исламские (преимущественно в региональном масштабе). Существуют и протестантские клерикальные проекты. Почему в таком случае, прежде всего разговор заходит о православии? Дело в том, что РПЦ является на сегодняшний день главным движителем клерикализации. Ее стратегия направлена на усиление роли церкви в государственной, общественно-политической и духовной жизни общества посредством не своих собственных возможностей (проповедь, церковные СМИ, воскресные школы и т.п.), оказавшихся недостаточно эффективными, но государственных институтов. Все прочие религиозные объединения либо следуют в фарватере РПЦ (вначале предлагается учебный курс «основ православной культуры» и лишь затем, вдогонку, начинают разрабатываться «основы исламской / иудейской / буддистской культуры»), либо только реагируют на ее инициативы тем или иным образом.

Клерикальный  проект РПЦ интересует нас с позиций  светской части современного российского  общества. Этот спектр граждан очень широк — от утонченных интеллектуалов-агностиков до хулиганствующих «воинственных безбожников». Их общей мировоззренческой основой является не отрицательное отношение к богу как уверяют сами клерикалы (мы не раз встречали антиклерикалов и среди воцерковленных православных), но представление о том, что реализация стратегии какой-либо клерикализации ведет к ущемлению их прав и свобод — прежде всего свободы совести.

Осмысление православного клерикализма следует начать, на наш взгляд, с  анализа его мировоззренческих основ. В качестве примера обратимся к взглядам тюменских деятелей клерикального толка, представленные в их публикациях: «Свобода совести и свобода от совести. Парадоксы “Круглого стола” Александры Кудрявцевой (отчество в публикации не указано), опубликовано в рубрике «Тайна беззакония» на сайте «Русское воскресение» и «Русская Православная Церковь и духовное становление России» Галины Павловны Худяковой, завкафедрой религиоведения Тюменского государственного нефтегазового университета, доктора философских наук, профессора в рубрике «Первые Филофеевские чтения в Тюмени» в «Сибирской православной газете», 2(146), февраль 2010 г. (интернет-версия здесь). Обе статьи яркие, острополемичные и концептуальные — для небольшого эссе их разбора будет вполне достаточно.

В последнее время в Тюмени по инициативе ряда государственных (Комитет  по делам национальностей Тюменской  области) и общественных (Конгресс религиозных объединений Тюменской области, Центр изучения гражданских инициатив) институтов прошло несколько мероприятий в формате «круглых столов», на которых обсуждались различные аспекты реализации гражданами свободы совести и вопросы государственно-конфессиональных отношений. Одно из таких мероприятий вызвало бурную отповедь Александры Кудрявцевой. Целый ряд упреков Александра Кудрявцева обрушила на участников «круглого стола» — светских исследователей-религиоведов.

«Михаил Агапов, доцент кафедры новой истории и международных отношений Тюменского госуниверситета…по “публичным выступлениям и обращениям руководства Тобольско-Тюменской (видимо, архиепископа Димитрия) епархии изучал мировоззрение Русской Православной Церкви”. Ему как ученому “было интересно узнать, как эти люди представляют состояние современного российского общества и как они оценивают в нем роль Русской Православной Церкви”? Странно! Кому бы пришло в голову изучать состояние современного российского общества и мировоззрение Российского Правительства, скажем, по выступлениям губернатора В.В.Якушева? Удивило и другое. М. Агапов, не считая себя религиоведом, выступает официальным экспертом, пишет серьезные труды по истории религии и в то же время, не скрывая, признает, что не знает церковное православное мировоззрение! А ведь это основа его специальности».

Пауза. В этом пассаже мы наблюдаем  целый комплекс интереснейших логических и мировоззренческих противоречий:

  • «Кому бы пришло в голову изучать состояние современного российского общества … по выступлениям губернатора В.В.Якушева?». Простите, Александра (к сожалению, не можем назвать Вас по отчеству, т.к. в публикации оно не указано), Вы свой текст сами перечитывали? Строкой выше у Вас же сказано: «Ему как ученому (т.е. мне. — М.А.) “было интересно узнать, как эти люди ПРЕДСТАВЛЯЮТ (выделено мною. — М.А.) состояние современного российского общества и как они ОЦЕНИВАЮТ (выделено мною. — М.А.) в нем роль Русской Православной Церкви?”». Вы улавливаете разницу между категориями явление-само-по-себе и отношение-к-этому явлению? Речь идет не о том, чтобы, выражаясь Вашими словами, изучить состояние современного российского общества по выступлениям губернатора В.В. Якушева, но выяснить представления губернатора о состоянии современного российского общества.
  • Вступая, как ей представляется в научную полемику, Александра Кудрявцева не ведает, что в истории (как науке), социологии и политологии речи, выступления, обращения государственных и общественных деятелей являются одним из важнейших источников для реконструкции их мировоззрения. Но если бы только это! Можно согласиться с автором, что публичные выступления официальных лиц зачастую скучны, малоинформативны и даже не ими самими написаны, но неужели Александра Кудрявцева считает, что это относится и к выступлениям архиепископа Тобольского и Тюменского Димитрия? Неужели в его многочисленных обращениях, докладах, рождественских и прочих посланиях — в этих пламенных проповедях — не находит выражение, ну, ни на гран, его православное мировоззрение? Смелое суждение для православного журналиста!
  • В какой части своего выступления Михаил Агапов в прошлом пономарь одного из тюменских храмов «не скрывая, признал, что не знает церковное православное мировоззрение»? По всей видимости, этот «логический» вывод был сделан из заявленного исследователем интереса «узнать, как эти люди представляют состояние современного российского общества и как они оценивают в нем роль Русской Православной Церкви». Больше вывести это было неоткуда. Да и вполне «логично»: изучает — следовательно, не знает! Не изучил еще! И уж совсем смешно — при этом «пишет серьезные труды по истории религии». Т.е. Вы все-таки признаете серьезность работ Михаила Агапова?

Одним словом, статья Александры Кудрявцевой  сколь ярка и острополемична, столь и сумбурна, алогична. Впрочем, в отсутствии логики тоже есть своя логика и, может быть даже родовой признак. Неслучайно же А. Кудрявцева высказала негодование тем, что «“большой” ученый г-н Агапов, ссылаясь на отсутствие в трудах Дворкина “логичности и научности”, категорически отказал известному сектоведу в признании!». Рыбак рыбака... Для тех, кто не в курсе. Александр Леонидович Дворкин — доктор философии по версии Фордхемского независимого частного университета (США), профессор, завкафедрой сектоведения миссионерского факультета Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета (ПСТГУ) — считается в определенных кругах “сектоведом № 1”. Дворкину приписывается введение в оборот концепта «тоталитарная секта», который он, процитируем Михаила Агапова по статье Александры Кудрявцевой, превратил в «инструмент борьбы с теми религиозными объединениями, которые, по его мнению, не соответствуют современному российскому обществу».

Однако не один Михаил Агапов «отказал известному сектоведу в признании». Религиовед-христианин А.В. Муравьев и правозащитник М.Н. Ситников следующим образом оценивают деятельность «известного сектоведа»:

«Достаточно определенно выглядит Дворкин по результатам антирелигиозной  деятельности и на страницах своего итогового труда “Сектоведение”. В первом случае, это массы оскорбленных в своих религиозных чувствах верующих из-за его повального негативизма в адрес чужих верований. Во втором — сборник беспорядочных, искаженных представлений о том, с чем автор, по всей видимости, просто не знаком, масса фальсификаций, передергиваний, оговоров и псевдонаучных рассуждений… для того, чтобы увидеть российского “сектоведа № 1” без всяких прикрас, лучше всего прочитать этот труд».

Александра Кудрявцева обосновывает авторитет Дворкина его многочисленными должностями и регалиями. А вот какую точку зрения на деятельность Дворкина в связи с его назначением на должность председателя Экспертного совета по проведению государственной религиоведческой экспертизы при Минюсте РФ высказал руководитель проекта «Энциклопедия современной религиозной жизни России», крупнейший российский религиовед С.Б. Филатов:

«Избрание Александра Дворкина —  акт (и со стороны власти, и со стороны РПЦ, которая не могла  не благословить такое возвышение главного патриархийного сектоведа) или дерзости или безумия. Дворкин — фигура знаковая, на протяжении многих лет он шельмует без особого разбора религиозные меньшинства, обвиняет (или подозревает их) в самых невероятных преступлениях, призывает власти покончить с религиозной свободой. До сих пор он выступал в роли главного сектоведа РПЦ. Раскручиваемая им перманентная кампания ненависти не красила РПЦ. На мой взгляд, она ее просто дискредитировала. Но, в конце концов, он выступал лишь в роли выразителя взглядов общественной организации, а не власти. Теперь за всю ненависть и клевету, которыми он фонтанирует, несет ответственность государство».

Впрочем, достаточно о Дворкине. Вернемся к статье Александры Кудрявцевой. Видимо для того, чтобы окончательно и  бесповоротно растоптать репутацию Михаила Агапова, православный журналист открывает своим читателям страшную «тайну беззакония»:

«А еще исследователь (Агапов) задумывается над следующей проблемой: “Тот ли это Бог, в которого верили в древние  времена, или теперь уже не тот? ”

Пауза. Для того чтобы передать общий смысл того, о чем Михаил Агапов говорил на самом деле, приведем цитату:

«{Для историка} слова “я верю в  Бога” лишены объективного содержания. Они наполняются смыслом только в конкретном историческом контексте, когда произносятся членом определенного общества. Таким образом, за понятием “Бог” вовсе не кроется некая неизменная идея. Оно, напротив, вмещает широчайший спектр значений, при чем некоторые из них могут полностью отрицать друг друга и даже оказываться внутренне противоречивыми. Без такой гибкости идея бога никогда не заняла бы одного из главных мест в истории человеческой мысли»[2].

Самый обычный общенаучный  принцип историзма — вот точка практически лобового столкновения клерикального мировоззрения с вечно развивающейся и изменяющейся реальностью.

«Разоблачая» светских исследователей-религиоведов, Александра Кудрявцева разоблачает  в действительности саму себя. Так, она упоминает Светлану Голякову, тележурналиста, снимающего сюжеты на религиозные темы, и Веру Клюеву, занимающуюся изучением современной религиозной ситуации:

«Много лет подряд эта журналистка  готовит сюжеты о религиях. Она  вспоминала с теплотой одного из своих  героев — заведующего отделением районной больнички, православного христианина. Его доброту и скромность, бесхитростность, выразительные глаза не может забыть до сих пор.

– Религия тут ни при чем, —  жестко поправила ее Вера Павловна Клюева– заведующая лабораторией Института проблем освоения Севера. — Этот человек сам по себе добрый. Изначально.

Вера Павловна, очевидно, не знает, что такие достоинства, как смирение, сострадание, всепрощение, любовь, причем не только к ближним, но даже к врагам (о любви к врагам вы больше нигде не услышите!), нестяжание, терпение составляют неотъемлемую часть православного вероучения, православной культуры. И чем больше человек стремится соблюдать эти правила жизни, тем прекрасней становится его душа, а глаза, как известно, являются зеркалом души. Именно таким образом люди становятся великими святыми. Среди которых — Николай Чудотворец, Сергий Радонежский, Серафим Саровский, а в Тюменской области — Святители Иоанн Тобольский и Филофей Лещинский, священномученик Гермоген».

В действительности слова Веры Клюевой звучали так:

«А  Вы не думаете, что заведующий отделением является изначально добрым человеком  и хорошим врачом, а уже потом  православным христианином?»

Неужели добрыми могут быть исключительно  православные или только верующие люди? А среди достойнейших, которые обладают вышеперечисленными качествами (всепрощение, любовь к ближним и врагам, et cetera), замечательно выглядит имя Филофея Лещинского, как известно, принесшего православие в «инородческие» деревни и юрты «огнем и мечом», сокрушая нехристианские кладбища и уничтожая остяцких идолов[3]

Примечательны и фигуры умолчания Александры Кудрявцевой. Свое выступление на круглом столе  Михаил Агапов начал с обоснования  тезиса о том, что идея бога является величайшей идеей в истории человечества, о том, что современная культура вобрала в себя христианские ценности и что именно поэтому изучение религиозного сознания и различных аспектов его проявления в общественно-политической жизни необходимо. Об этой части его выступления в статье ни слова. Александра Кудрявцева забыла упомянуть и уважительные слова Светланы Голяковой о мусульманах. Почему? Многообразие человеческой мысли не укладывается в клерикальный шаблон?

Особое  внимание Александра Кудрявцева уделяет коллективной монографии под редакцией И.В. Боброва «Протестантизм в Тюменском крае: история и современность» (СПб., 2006). В своем стремлении дискредитировать авторский коллектив (мы, Михаил Агапов и Вера Клюева, — соавторы этого труда), православная журналистка неумело жонглирует цитатами из книги. В частности она приписывает авторам монографии утверждение, что «дух протестантизма присутствовал в русском народе изначально, со времен Ярослава Мудрого и митрополита Иллариона». Вот как выглядит этот фрагмент в действительности:

«С. Филатов и А. Струкова отмечают возникновение  «идеологии “русскости” в российском протестантизме», наиболее ярким выразителям  последней они считают Ассоциацию христианских церквей «Союз христиан» (АХЦ) … По мнению лидеров АХЦ, самобытный характер русского христианства и его независимость от византийской традиции прослеживаются со времен Ярослава Мудрого (ссылаясь на слова митрополита Иллариона: “Вера от Бога, а не от греков! ”)».

Ну  что здесь скажешь?! Только вспомнить бессмертную книгу «Мастер и Маргарита». Как там говаривал Коровьев: «Поздравляю вас, гражданин, соврамши»?! Как видно из полного фрагмента, тезис, к которому апеллирует Александра Кудрявцева не является самостоятельными словами авторов книги, но представляет собой цитату из работы уже упоминавшегося крупнейшего российского религиоведа С.Б. Филатова и его коллеги А. Струковой. В нашей книге она приводится в том разделе, где анализируются взгляды российских ученых на феномен «российского протестантизма». Это опять же нормативная исследовательская процедура — описание состояния изученности проблемы. То ли Александра Кудрявцева читала текст исключительно выискивая подтверждения своей «картинке мира», то ли православный журналист в принципе не замечает разницы между цитатой, контекстом и собственной интерпретацией... Остается лишь развести руками.

Другой  пример избирательного восприятия реальности, равно как и полного непонимания  принципов творчества научного сообщества—ссылка  Александры Кудрявцевой на рецензию одного из ведущих российских религиоведов Николая Александровича Митрохина на «Протестантизм в Тюменском крае…». Александра Кудрявцева приводит наиболее жесткие (и прямо скажем не лишенные снобизма) оценки рецензента, не понимая, вероятно, что критика коллегами друг друга, острый диспут—это нормальное явление в научной среде. В шаблон православного журналиста не вместился вывод рецензента (о нем в статье Александры Кудрявцевой нет ни слова):

«факт появления в Тюмени, пожалуй, самой  крупной в современной России провинциальной религиоведческой школы. Отдельные исследователи религии—как правило, преподаватели университетов, одновременно являющиеся экспертами региональных и городских администраций,—есть, наверное, во всех областных центрах России, но, кажется, только в Тюмени можно наблюдать сплоченную деятельность группы»[4]

А где  же среди региональных (или, выражаясь  языком Митрохина—провинциальных) религиоведческих школ, поднимаемая на щит Александрой Кудрявцевой, кафедра теологии Сургутского государственного университета? Почему, в конце концов, рецензенту неведома кафедра религиоведения ТГНГУ? Нестыковочка. Самое забавное, однако, заключается в том, что сам Митрохин является автором книг «Экономическая деятельность Русской Православной Церкви и ее теневая составляющая» (М., 2001),«Русская православная церковь: современное состояние и актуальные проблемы» (М., 2004) и доклада «Клерикализация образования в России: к общественной дискуссии о введении предмета “Основы православной культуры” в программу средних школ», которые православные адепты поносили так, что их критика нашего «Протестантизма в Тюменском крае» по сравнению с нападками на Митрохина—просто дифирамбы и фимиамы.

Александра Кудрявцева постоянно упоминает страшилку о «сектах» пятидесятников и неопятидесятников, отказывая им в праве являться протестантскими деноминациями. Понятно, что большинство тюменских ученых, за исключением ученых имеющих православную идентичность, для автора статьи не авторитет. Но обратимся к «непровинциальным» исследователям. Во 2 томе «Современной религиозной жизни России: опыт систематического описания» (М., 2003) в разделе «Протестантизм» перечислены: англиканство, лютеранство, кальвинизм, методизм, баптизм и евангельское христианство, дарбисты, пятидесятничество и харизматическое движение, адвентисты седьмого дня, новоапостольская церковь, квакеры. Положим и эти ученые также ангажированы «злодеями-сектантами». Но как быть с нормативными учебниками по религиоведению, например, ставшими уже классическими «Основами религиоведения» Игоря Николаевича Яблокова, в которых в раздел «Протестантизм» включены пятидесятники, «харизматическое движение» и даже… о! не может быть—свидетели Иеговы. Научно-методологические обоснования такой классификации смотрите в названных трудах. В общем, кто-то ошибается—то ли А. Кудрявцева, то ли российская наука.

Далее Александра Кудрявцева берется за анализ справочника «Государственно-конфессиональные отношения и религиозные объединения в Тюменской области» (Тюмень, 2009) под редакцией В. Клюевой (среди соавторов — Михаил Агапов) и вновь обнаруживает «происки сектантов»:

«Снова  умалчивается особая роль православия  и религий, «составляющих неотъемлемую часть исторического наследия народов России», зато новоявленные организации, в том числе адвентисты и пятидесятники, оказываются впереди традиционных — ислама и иудаизма. И это называется авторским коллективом “принципом объективности”».

Поясним. Материал в справочнике выстроен по принципу присутствия религий в регионе. Сначала христианство — и на первом месте, кстати говоря, православие (как можно было это не заметить?) — затем ислам, иудаизм и прочее. Дальше начинается просто какой-то дешевый детектив в духе Дэна Брауна:

«Прошел всего год после неожиданной смерти А. Мальчевского, честного чиновника и порядочного человека, — пишет разоблачительница “тайн беззакония”, — и вот уже в 2006-м И. Бобров, воплощает далеко идущие запросы “протестантов” — послушно издает книгу “Протестантизм в Тюменском крае”, что при жизни А. Мальчевского было бы невозможно».

Надеемся  в смерти АВ. Мальчевского протестантов и нас, авторов книги, не обвиняют? У Александры Кудрявцевой где  пафос, там и ложь. Председатель комитета по делам национальностей Администрации Тюменской области А.В. Мальчевский умер 25 января 2007 г.[5] Книга «Протестантизм в Тюменском крае…» — научная монография, изданная в 2006 г. в издательстве С.-Петербургского государственного университета. При чем здесь Администрация Тюменской области?

Несомненным положительным результатом «круглого  стола» стало то, что Александра Кудрявцева наконец-то ознакомилась с  Федеральным Законом «О свободе  совести и религиозных объединениях»:

«Отыскала Федеральный закон “О свободе  совести и религиозных объединениях”. Уже в преамбуле к нему признается “особая роль православия в истории  России, в становлении и развитии ее духовности и культуры”. Как разъяснил  председатель комитета по социальной политике Тюменской областной Думы Владимир Алексеевич Столбов, коль скоро в предисловии к местному Закону “О деятельности религиозных объединений в Тюменской области” записано, что принят он “в соответствии” с Федеральным законом, особая роль православия без всякого сомнения должна учитываться и в нашем регионе, как и в любом другом. (Хотя открыто об этом в областном законе нигде не говорится). Это разъяснение касается и особого отношения к традиционным религиям, “составляющих неотъемлемую часть исторического наследия народов России”, к которым относятся протестантизм и католицизм, ислам, буддизм, иудаизм…»

Действительно, в преамбуле ФЗ-125 «О свободе совести  и религиозных объединениях»  говорится о православии, но, увы  — упоминание о «традиционных  религиях» здесь отсутствует. И, кроме того, — еще одна прописная истина, похоже неведомая Александре Кудрявцевой — преамбула не имеет конкретного нормативно- правового характера. В самом же тексте закона, т.е. в его нормативно-правовом содержании слова «православие», как впрочем, и других названий конфессий и деноминаций нет.

В статье Александры Кудрявцевой еще  много «обличений». Мы привели лишь те, разбор которых наиболее ярко высвечивает  собственную мировоззренческую позицию православного журналиста и, скажем так, стиль мышления.

Основная идея построений Александры Кудрявцевой выражена в следующем  диалоге:

«– Все религиозные организации, зарегистрированные в Тюменской  области, равны перед законом, —  не перестает наставительно повторять начальник отдела по делам религий (Комитета по делам национальностей Тюменской области. — М.А.) И. Бобров.

– А разве особая культурообразующая, историческая, духовно-нравственная роль Православной Церкви никак не учитывается  в законодательстве? — удивилась я. — Как можно уравнять православие с тоталитарной сектой, даже если она официально зарегистрирована?».

Обратим внимание на этот диалог. Здесь  обнаруживается вторая точка столкновения клерикального проекта с реальностью  в виде конституционных и законодательных норм свободы совести. На дезавуирование последних нацелена программная (говорим это безо всякой иронии) статья Галины Павловны Худяковой «Русская Православная Церковь и духовное становление России».

Статья Галины Павловны обращена к государству. В ее зачине формулируется 5 «существенных задач», выполнение которых, по мнению Галины Павловны, только и может придать государству смысл его существования. Главная задача государства — «располагать средствами выработки фундаментальных ценностей личности». Она определяется автором в качестве «основополагающей для жизни общества, страны… Именно эту основополагающую функцию выработки фундаментальных ценностей в обществе выполняет религия». Возникает невольное впечатление, что автор просто переворачивает с ног на голову марксистскую теорию базиса и надстройки. Религия в основе всего — именно она (продолжим цитату) «является глубинным сосредоточием культуры, гарантом стабильности и жизненности государства». Подчеркивая «основополагающую роль духовности в государстве», Галина Павловна задается, как ей представляется, риторическими вопросами:

«Чем была бы история Израиля  без иудаизма? Китая — без конфуцианства  и даосизма? Индии — без индуизма, Японии — без синтоизма и дзен-буддизма? Ответ очевиден».

Пауза. Какой Израиль имеется  ввиду? Если древнеизраильское царство, то, судя по обличительным речам  библейских пророков, оно далеко отстояло от идеалов иудаизма. Если речь идет о современном государстве Израиль, то оно было создано сионистами-атеистами. Некоторые общины ортодоксальных иудеев в Израиле до сих пор не признают его, «ибо богопротивное государство, своевольное — человеческое, а не божественное». Конфликт между светской и религиозной частями современного израильского общества — один из самых острых во внутренней жизни страны.

Возрождение Индии в середине ХХ в. началось именно с отказа от вековых  норм индуизма (в частности кастовой системы) и провозглашения демократических  свобод. Основы индийского демократического и, по сути светского, государства (в 1976 г. к конституционному определению Индийской республики были добавлены слова «социалистическая» и «светская») заложил один из величайших религиозных лидеров прошлого столетия Махатма Ганди. Парадокс? Думается, нет. Просто основатель Индийской республики, в отличие от Галины Павловны, четко разграничивал понятия «государства», «общество», «культура» и «религия» и прекрасно понимал, что их смешение чревато социальной катастрофой. Что до Японии, то «вопиющий» синкретизм религиозных воззрений ее жителей общеизвестен. Пример с Китаем тоже не совсем удачен — его подъем в середине ХХ в. также начался с резкого разрыва с прежней религиозной традицией. Чем была бы история этих стран, сохрани они и в XX веке религию в качестве «гаранта стабильности и жизненности государства»? Она была бы историей колоний и полуколоний «великих держав». В общем — чем очевидней, тем невероятней.

Вне всякого сомнения, религия сыграла  важнейшую роль в истории как  всего человечества в целом, так  и отдельных цивилизаций, народов и государств. Но роль эта была исторически обусловленной и в высшей степени неоднозначной. На одних этапах развития народов религиозные институты и нормы способствовали формированию культуры, определяли стратификацию общества и направления его развития, на других — приводили к стагнации и упадку. Однако идеологи клерикализма выкраивают историю национальных культур по своим собственным лекалам. Противоречия снимаются не посредством анализа, но посредством их игнорирования.

Набор ключевых тезисов Галины Павловны вполне соответствует стандартам клерикального проекта:

  • «В духовном воспитании народа для жизни на земле и спасении народа для жизни вечной и должно заключаться назначение истинной государственной власти»
  • «Православие имеет для России особый смысл — национально-государственный и национально-культурный. Национально-государственный потому, что Православие есть для большинства русских граждан главная связующая их воедино духовная сила. Национально-культурный смысл русской политики исключает расовый национализм. Такой национализм — это движущее начало какой-то тени национальности, но не самой живой нации»
  • «Необходимо создать политические условия для развития русской культуры в России. Развитие культуры нуждается в организации, в школе, в трудовой дисциплине»

Это идеологическое ядро густо обрамляется  набором цитат преимущественно  русских философов XIX — начала XX вв. и историко-культурологическими  экскурсами, призванными утвердить  в сознании читателя озвученные тезисы.

Суждения «великих и выдающихся», отсылка к авторитетам — вот базис построений Галины Павловны. Позволим себе лирическое, точнее логическое отступление. В логике принято делить аргументы на аргументы ad rem (к вещи, к существу дела) и аргументы ad hominem (к человеку). Аргументы ad rem направлены на обоснование истинности доказываемого положения. Аргументы ad hominem не относятся к предмету обсуждения, но используются для того, чтобы создать лишь видимость доказательности. В логике эти аргументы считаются логическими ошибками. Аргумент к авторитету — т.е. использование в качестве аргумента суждений великих и знаменитых людей, специалистов в какой-то области — наиболее распространенный из разновидностей аргументов ad hominem[6]. У Галины Павловны аргументы ad hominem — излюбленный прием.

Вероятно, обильное цитирование Галиной  Павловной русских религиозных  философов имеет своей целью  убедить читателя в том, что на ее стороне едва ли не вся русская  религиозная мысль. Представить всю русскую религиозную мысль как монолит и положить его в фундамент своих построений — вот метод Галины Павловны. Однако в действительности русская религиозная философия гораздо богаче, разнообразнее и многограннее. Галина Павловна выстраивает ряд «выдающихся философов, отмечающих основополагающую роль духовности в государстве»: Д.А. Хомяков — И.А. Ильин — Г.П. Федотов — В.В. Зеньковский — П.А. Сорокин — Б.К. Зайцев и примкнувшие к ним Парсонс и Вебер. Галина Павловна опирается на авторитеты, но сами «авторитеты» вряд ли выстроились бы в такой ряд. Например, у Галины Павловны рядышком через «Соловьев и др.» стоят такие разные, не принимавшие рассуждений друг друга, мыслители как Н.А. Бердяев и И.А. Ильин[7].

П.А. Сорокин, авторитет которого Галина Павловна использует для утверждения  клерикальных тезисов, вошел в плеяду выдающихся ученых ХХ века не как религиозный  мыслитель, но как «эмпирический  неопозитивист». Галина Павловна выдвигает  на роль крупнейшего специалиста по «роли духовности в государстве» И.А. Ильина (его цитаты в разбираемой статье самые пространные), в то время как В.В. Зеньковский в своей «Истории русской философии» убедительно показывает, что философии Ильина вообще «по существу, чужда сфера религии». «Это, однако, — продолжает Зеньковский, — не мешало Ильину и раньше, а особенно в последний период его философского творчества, пользоваться постоянно религиозной фразеологией». Между тем у Галины Павловны цитата из Зеньковского (о христианизации России) идет следующей через абзац после цитаты Ильина (о дарах Духа народам) как развивающая мысль Ильина. Вот так — каждое лыко в строку! Вроде бы «маленькие» нюансы, но они высвечивают откровенно эклектический характер всей «доказательной базы».

Наиболее близкими по своим воззрениям клерикальному проекту из обильно цитируемых Галиной Павловной мыслителей являются Д.А. Хомяков и И.А. Ильин Оба славянофилы, монархисты, идеологи консерватизма. Первый — апологет «православия-самодержавия-народности», второй, возведенный официальной пропагандой в ранг «наше все», — идеолог белого движения, благосклонно относящийся к фашизму. Известно суждение Ильина 1933 г.: «Что сделал Гитлер? Он остановил процесс большевизации в Германии и оказал этим величайшую услугу всей Европе»[8]. Но может быть в 1933 г. «глубочайший ум» русской философии еще не разглядел весь ужас коричневой чумы? Нет — уже в 1948 г. Ильин называл фашизм «явлением здоровым, необходимым и неизбежным», но, к сожалению, безрелигиозным[9].

Вот ведь жалость! Не потому ли Галина Павловна так старательно отмежевывается от «расового национализма», что  чувствует опасное сближение своей собственной программы с идеологической платформой фашиствующего русского философа?

Теперь обратимся к историческим экскурсам Галины Павловны. Вот ее первый тезис:

«Ангажированные ученые, которые отрицают историческую значимость Православия  для России, для русского народа, пустили в ход учение о так называемом “двоеверии”».

Имена «ангажированных ученых не приводятся». И все же если это камень в наш  огород, то заметим еще раз —  идею бога, религию вообще и православие  в частности мы считаем величайшими явлениями мировой истории, без осмысления которых историческое познание просто невозможно. Подчеркнем — познание, а не апологетика. Раздел «Православие» в справочнике «Государственно-конфессиональные отношения и религиозные объединения в Тюменской области» был написан Михаилом Агаповым. Перечитали. Отрицания исторической значимости православия для России не обнаружили (или Галина Павловна усматривает это отрицание в том, что в отличие от нее мы пишем слова «бог» и «православие» со строчных букв?). Остановимся на «двоеверии». Вот что написано по этому поводу в справочнике:

«Согласно летописным сведениям, крещение Руси произошло в 988 г. В действительности процесс христианизации древнерусского государства растянулся на несколько  веков. Преобладающей формой религиозности на Руси долгое время оставалось двоеверие, выражавшееся в одновременной приверженности населения древним славянским верованиям и нововведенному христианству. Элементы двоеверия сохраняются и в современной православной культуре, когда индивид, считающий себя православным христианином, полагает возможным прибегать к “помощи” магии или языческих обрядовых практик, что совершенно недопустимо по церковному вероучению»[10].

В действительности тезис о «двоеверии» не содержит в себе ничегошеньки нового, он является нормативным для исторической науки — как светской, так и церковной. То, что называется «общее место». Устоявшийся термин. Разъяснять такие прописные истины все равно, что доказывать шарообразную форму Земли. Уже доказано. И не раз. Из последних работ об «учении о так называемом “двоеверии”» настоятельно рекомендуем: Карпов А.В. Язычество, христианство, двоеверие. Религиозная жизнь Древней Руси в IX-XI вв. СПб., 2008. Языческие верования

«(по крайней мере, в виде суеверий) сохранились и после того, как  языческие боги “умерли”, — пишет  А.В. Карпов — они передавались от поколения к поколению в период Средневековья и Нового Времени, они не исчезли и в эпоху  “массового атеизма” в СССР, являясь, по-видимому, неотторжимым элементом традиционной культуры».

Но может быть А.В. Карпов «ангажированный  ученый, отрицающий историческую значимость Православия для России, для русского народа»?

Приведем еще одну пространную  цитату из научно-популярного очерка, подготовленного специально для православных воскресных школ в 1909 г.:

«Русский крестьянин, наиболее полно  и искренно исповедующий сейчас православие, верит в Бога, Церковь и таинства, но одновременно с этим он не менее  твердо верит в лешего, шишигу, сарайника, заговоры и т. п., и это последнее — такой же непременный элемент его веры, его поведения и мировоззрения, как и первое… Они {древние языческие обряды} тесно переплетаются с церковным обрядом и по сей день полностью совершаются во многих областях. Описание одного свадебного обряда какой-нибудь северной губернии занимает десятки страниц этнографических сочинений. До семнадцатого — восемнадцатого века эти обряды были особенно живы, и церковная власть тщетно боролась с ними».

Очерк написан на широком историческом и этнографическом материале. Его автор видит проблемы современного ему православия и не боится обсуждать их. Наконец, уже в 1909 г. он делает вывод:

«Такая двойственность — самое  заурядное и обычное явление; но надо сказать, что по местам, и даже очень часто, бывает и полная спутанность в этой области. Кроме того, что за лечением от беса, одержимости, кликушества, даже зубной боли обращаются к лицам “церковного чина” — от какого-нибудь старца, до приходской просвирни включительно, — кроме этого, существуют знахари… Встречаются даже деревни, где обязанности знахаря исполняет священник».

Но кто же автор? Не иначе как  еще один «ангажированный ученый»? Ан нет, автор этого очерка — известный  богослов первой половины ХХ века, священник  православной церкви Павел Александрович Флоренский.

Но вернемся к статье Галины Павловны.

«Вера одна, — пишет она, — либо языческая с христианскими обрядами, либо, в обратном же случае, — вера уже христианская, и лишь в понятиях об индифферентных вещах могут сохраняться остатки язычества».

На наш взгляд, данный тезис является ключевым для понимания моральных  основ клерикализма. Что считать  главным, а что второстепенным, «индифферентным»? Воистину ни что не ново под луной. Не об этом ли сто лет назад писал  П.А. Флоренский:

«Другая черта православного отношения  к Церкви — это перевес культа, и в частности обряда, над учением  и моральной стороной христианства. Брань, драка, пьянство — меньший  грех, чем нарушение поста; нарушение  целомудрия легче отпустится духовником, чем нехождение в церковь; участие в богослужении — более спасительное дело, чем чтение евангелия; отправление культа важнее дел благотворительности»?

В своей статье Галина Павловна воссоздает имперский идеал — еще одно очень важное положение клерикального проекта.

«Современные исследователи, размышляя  о роли Православия для Российского  государства, пишут, что православная державность освоила 1/6 часть суши без работорговли, без премий за скальпы аборигенов и без загона их в резервации для “унтерменшей”. И это геополитическое величие, даже чудо на политической карте мира, никак не противоречило сакральной сущности православной державы»

Сакральной сущности православной державы может быть и не противоречило, а вот интересы «аборигенов» все-таки ущемляло. Историками эта проблема так же давно уже изучена. Предоставим слово профессионалу — сотруднику Иркутского МИОНа А.Д. Агееву, автору сравнительного исследования освоения Запада США и Сибири. Действительно, в Сибири коренное население, в отличие от американских индейцев атлантического побережья, сохранило свои земли. Однако

«в этом факте выразилась не какая-то особая гуманность центральной власти, а то обстоятельство, что особой нужды в этих землях как в средстве производства не было. Архаичные отношения  по поводу собственности в центре государства обусловили терпимое отношение к еще более архаичным отношениям на окраине. Когда мы говорим о том, что русская колонизация, в отличие от американской, сохранила сибирские этносы, это отнюдь не означает, что включение сибирских народов в состав империи было для них абсолютным благом, которое перерывало издержки “вхождения”. Экономика сибирских аборигенов представляла собой … минисистему, заключенную в единые культурные рамки и содержавшую внутри себя полное разделение труда. Будучи включенной в состав империи и привязанной к ней уплатой дани (ясака) в качестве “платы за защиту”, эта экономика переставала быть “системой” ... Говоря проще, эта экономика, не могла интегрироваться в капиталистическую миросистему … Она разрушалась, становясь функцией внеэкономических отношений»[11].

Центральная власть повелевала не обижать  инородцев, но всякий казак мог нанести  конкретному «инородцу» какую угодно обиду. Столица запрещала торговать алкоголем, однако на самом деле русские православные купцы спаивали туземцев «огненной водой» не менее коварно, чем их коллеги на Диком Западе. Напомним, статья Галины Павловны опубликована в рубрике «Первые Филофеевские чтения в Тюмени». Филофей Лещинский — в начале XVIII века митрополит Тобольский и Всея Сибири — распространитель православия среди народов Сибири. Скажем несколько слов о том как Филофей Лещинский осуществлял свою миссию. В 1714 г. был издан указ «об уничтожении кумиров и кумирниц у вогуличей, у остяков, у татар и у якутов, и о крещении этих народов в христианскую веру»[12].

Согласно официальной статистике за первую четверть XVIII века в Сибири было крещено до 40 тысяч язычников, однако многие из них продолжали втайне поклоняться своим богам и совершать те же ритуалы, что их деды и прадеды[13]. И это не случайно. Не могут за два десятилетия десятки тысяч человек искренне, без насилия, сменить веру предков на религию, навязанную насилием и угрозой разорения. Процедура крещения сибирских язычников описана на одном из православных сайтов. Обратите внимание, это не домыслы «злокозненных атеистов»:

«Действовали миссионеры незатейливо  — приплывали в селение к коренным жителям и, если их не прогоняли сразу  дождем стрел, зачитывали указ Петра  о крещении и кратко разъясняли сущность христианства. После этого предлагали креститься и в качестве доказательства превосходства христианства, сокрушали языческих идолов. Если и после этого их не прогоняли, то можно было считать, что дело сделано. Местные жители, поплакав или поспорив, в конце концов, принимали веру. Крестили обычно в реке всем селением. Раздав кресты и подарки, миссионеры плыли дальше. Примерно к середине двадцатых годов XVII века трудами святителя Филофея и его сподвижников большая часть Западной Сибири была крещена»[14]

Весьма формальный подход к обращению  в православие сибирских жителей, не правда ли? Вот и все величие  «геополитического чуда» — архаика, государственный рэкет («платы за защиту») и насильственное обращение в  государственную религию.

«Державной православной империи» приписываются всенародное братство:

«Это {добродушное} отношение к  другим народам происходит от живого усвоения учения о братстве всех людей  во имя Отца Небесного, и слово  «брат», «братец», обращенное ко всем, без различий, указывает на то, что для русского народа понятие о братстве настолько непосредственное, что оно перешло в его плоть и кровь»

Что это — сознательная идеализация? Полный уход в интеллектуальный конструкт, в мир горний от мира земного? В  России отмечается рост национализмов, в том числе русского. Слово «брат» стало названием культового ксенофобского фильма, выпячивающего негативное отношение главного героя к представителям бывших «братских народов», и принятого на ура российской публикой. В повседневной жизни юноши часто обращаются друг к другу «брат / братан / браток» и далеко не всегда такое обращение свидетельствует о добродушных намерениях. Чаще наоборот.

Галина Павловна отмечает, ссылаясь на П.А. Сорокина «также и мирную внешнюю  политику России». Авторитет авторитетом, но ведь есть и реальность. Разумеется, как и всякое другое государство, Россия проводила разнообразную внешнюю политику, которая включала как мирные инициативы, так и безжалостное наступление на соседей. Но империи — и Российская в том числе — строились не на благодушии, но на крови и поте. Прибалтика — поле битв с XVI в. Польша — совместные с Пруссией и Австрией разделы, резня суворовскими «чудо-богатырями» поляков в пригороде Варшавы. Завоевание Крыма. Бесконечные русско-турецкие войны. Завоевание Кавказа — там еще в ХХ в. детей пугали «генералом Ермоловым». Завоевание Средней Азии — давайте взглянем на картины «туркестанской серии» выдающегося русского живописца-баталиста В.В. Верещагина, на его «Апофеоз войны». Они немало поведают нам о «мирной внешней политики России». Как можно одним росчерком пера вынести за скобки все ужасы завоевательных войн? Мы сказали о том, что империи строятся на крови и поте. Добавим — не только завоеванных народов, но и на крови и поте самих подданных империи. Но, оказывается, мало страдали поданные, недостаточно самозабвенно. Галина Павловна пишет:

«…народ, который столько веков  с героическим терпением держал на своей спине тяжесть империи, потерял сознание нужности России. Ему уже ничего не жаль: ни Белоруссии, ни Украины, ни Кавказа».

Обратим внимание на этот знаковый пассаж. Автор отождествляет понятия  «империя» и «Россия». Возникает  впечатление, что для Галины Павловны вторая не мыслима без первой. Далее  — в крепостном праве, в едва ли не пожизненной воинской службе, в  разорительных государственных повинностях крестьян и посадских людей, получивших звучное название «тягло», в розгах и каторге для непокорных — т.е. во всем том, на чем в действительности держалась «тяжесть империи» — автор видит «героическое терпение» народа! Какой образчик запредельной идеализации сколь великого, столь и непростого исторического прошлого нашей страны. Если так мифологизировать свою историю, тогда, конечно, не понять происхождения ни бунтов, ни мятежей, ни революций. Не понять — как это так «народ-богоносец» вдруг ринулся рушить храмы? Впрочем, достаточно вопросов. Подведем итоги.

В рассмотренных публикациях Александры Кудрявцевой и, в еще большей  степени, Галины Павловны Худяковой  содержится образ «православной  России» — тот идеал, к достижению которого стремятся православные клерикалы. На наш взгляд, этот образ является химерическим в том отношении, что, во-первых, как и рожденное Ехидной и Тифоном чудовище он составлен из трех компонентов — лубочного православия, приглаженного национализма и замшелого империализма; во-вторых, в основе своей этот образ как сама Химера эклектичен именно в том философском значении этого термина, что зиждется на избирательном восприятии реальности и подмене понятий и, наконец, в-третьих, как и сама Химера, образ «православной России» с ее «миролюбивой внешней политикой» и проч., равно как и представление о том, что «Православие есть для большинства русских граждан главная связующая их воедино духовная сила», — продукт мифологизации исторического прошлого нашей страны и сложных коллизий ее современного развития.

Примечания

1. См. например программный текст главного редактора общественно-научного портала «Социальное богословие» С.Г. Волобуева «Идейные основы и практические задачи российского клерикализма на современном этапе истории» здесь

2. Армстронг Карен. История Бога. Тысячелетние искания в иудаизме, христианстве и исламе. М., 2004. С. 10 — 11

3. См. Бакиева Г.Т. Российское государство и сибирские татары в XVII — начале XX в.: конфессиональный аспект // Известия Алтайского государственного университета. История. — Барнаул, 2008. — № 4-4(60). — С. 7–15

4. См.здесь

5. Cм. здесь

6. Мухачев В.П. Логика как детектор лжи // Коммуникация и образование. Сборник статей. СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2004. С. 245

7. Последний называл Бердяева «Белибердяевым». См.: Ильин И.А. Собрание сочинений в десяти томах. Дополнительные тома: Дневник. Письма. Документы. (1903-1938). М.: Русская книга, 1999. Т. 2. С. 154.).

8. Ильин И.А. Национал-социализм. Новый дух // Возрождение. Париж. 1933, 17 мая

9. Ильин И.А. Наши задачи. (О фашизме, 1948) // Ильин И.А. Собрание сочинений. Т. 2, кн. 1. М., 1993. С. 86-88

10. Государственно-конфессиональные отношения и религиозные объединения в Тюменской области. Тюмень, 2009

11. Агеев А.Д. Сибирь и американский Запад: движение фронтиров. М., 2005

12. ПСЗ РИ. Т.V. № 2863

13. См. Главацкая Е. Когда умолкнут все бубны… // здесь

14. «Бачка» Филофей — просветитель земли сибирской //http://www.voskres.ru/articles/filofey.htm

Оставить отзыв. (2)
111


Создатели сайта не всегда разделяют мнение изложенное в материалах сайта.
"Научный Атеизм" 1998-2013

Дизайн: Гунявый Роман      Программирование и вёрстка: Muxa