Подписывайтесь на нас в соцсетях

fb.com/scientificatheism.org

Давно известное наблюдение: среди христианских народов наибольших цивилизационных успехов добились протестанты (Великобритания и ее бывшие колонии (в первую очередь США), Германия, Скандинавия), у католиков дела обстоят так-сяк (Франция идет с Германией практически «ухо в ухо», но уже Испания и Италия утратили свои лидирующие позиции в Европе много столетий назад, не говоря о католиках восточноевропейских, а о Латинской Америке и вспоминать смешно), у православных же все совсем плохо: что ни история — то epic fail. Вечная отсталость, тирания, бедность (даже если правители утопали в роскоши), косность, убожество интеллектуальной и культурной жизни. (В Россию, например, науку и искусство пришлось завозить с Запада в XVIII(!) веке — до этого их не было от слова «совсем», если не считать убого-трафаретной иконописи. И московский Кремль, и храмы «Золотого кольца» приходилось строить итальянцам.) Даже если какой-то православной державе удавалось подмять под себя соседей и создать собственную империю — византийскую, российскую, сербскую — внутри нее сохранялись все те же тенденции, и кончалось всё в итоге кровавым крахом. Даже те из православных стран, что сумели-таки теперь войти в Евросоюз, остаются его самыми бедными и проблемными членами.

Нельзя сказать, что это математически строгий закон, но тенденция вполне очевидная. Можно ли утверждать, что речь идет не о корреляции, обусловленной неким третьим фактором, а о причинно-следственной связи? Вопрос не праздный, ибо одно действительно легко спутать с другим. Например, тот факт, что наша цивилизация создана европейцами (причем европейцами в первую очередь западными) и при этом все соответствующие народы являются христианскими, заставляет многих поверить (а церковники, естественно, активно пропагандируют эту мысль), что именно христианство сыграло ключевую роль в становлении европейской и, соответственно, мировой цивилизации.

Меж тем на самом деле все обстояло наоборот: роль христианства в истории нашей цивилизации была совершенно деструктивной. Великая античная культура, заложившая все основы дальнейшего развития, была создана в дохристианском мире, в первую очередь, в Элладе — в той самой Элладе, которая, превратившись в православную Византию, соединившую в себе, казалось бы, две великих линии античности — эллинскую и романскую — окажется совершенно бесплодным темным царством, прославившимся лишь бесконечной подлостью своих интриг, практически без боя сдастся исламским завоевателям (лишь бы не католикам, лишь бы не проклятому Западу — какая знакомая логика, правда?) и в конечном итоге доживет до наших дней в виде Греции, «больного человека Европы», страны, чья коллапсирующая экономика едва не разрушила (и, возможно, еще разрушит) ЕС, страны, жители которой только и умеют, что сидеть в кофейнях и стричь деньги с туристов, паразитируя на остатках былого величия своих языческих предков. И крушение этой великой античной культуры началось вовсе не с падения Западной Романской империи — современники этого события вообще почти что не заметили: ну, очередной военный переворот, очередной «солдатский император», командир германских наемников, сверг мальчишку, только что посаженного на трон предыдущим диктатором, великая новость! Отличие от предыдущих подобных случаев было разве что в том, что Одоакр не принял императорского сана и официально признал себя вассалом императора Восточной империи — ну так это ж вроде как наоборот хорошо, типа, воссоединение Романской державы, и позже византийцы ее таки да, воссоединили — но толку-то... Нет, крушение началось раньше, именно с принятия христианства. Юлиан Отступник — один из очень немногих романских кесарей, внушающих уважение — пытался обратить этот гибельный процесс вспять, но увы...

Итог известен: экспоненциальный рост научных знаний, начавшийся в античном мире, был резко оборван и отброшен вспять, чтобы возобновиться лишь в XVII столетии — почти полтора тысячелетия спустя! Возрождение в искусстве началось несколько раньше, но даже если мерить по этой шкале — больше тысячи лет человеческой истории, десятки поколений были выброшены во мрак Темных веков. Если бы не эта катастрофа, мы бы уже давно были бессмертными киборгами, бороздящими просторы Галактики. В позднесоветские времена ходил анекдот, что самое разрушительное оружие в истории — пушка крейсера «Аврора»: один выстрел — 70 лет разрухи. Нет, крест оказался еще страшнее: не 70, а больше тысячи лет! Его разрушительная сила сравнима с полномасштабной ядерной войной, разве что без радиации — зато ментальные мутанты получились хоть куда...

Современные обыватели, убаюканные привычными сказками про «религию любви и добра» и рождественско-пасхальными ритуалами, давно превратившимися в коммерческие шоу, плохо представляют себе, что такое христианство подлинное, изначальное, исконное. А ведь это ужас что такое. Мало того, что это — и по происхождению, и по сути — религия рабов (недаром, кстати, другая религия рабов, на сей раз черных — вуду — столь прекрасно с христианством интегрировалась и ныне считается его ответвлением) . Религия, в которой всякий человек рассматривается как раб божий, изначально виновный уже по факту своего рождения и обязанный всю жизнь молить хозяина о помиловании — и тогда он, может быть (может быть!) избежит вечных пыток. Христианство — это еще и совершенно жуткий некрофильско-каннибальско-мазохистский культ. Культ смерти и страданий, самым символом которого является орудие пытки и казни, а величайшие святые которого — идеал и образец для подражания для всех истинных христиан! — прославились если не убийствами инакомыслящих (хотя и этого хватает), то всевозможными формами бессмысленного самоистязания. Подчеркиваю — именно бессмысленного; речь вовсе не о ситуациях, когда человек идет на муки, чтобы спасти других (как нередко поступали герои язычества). Речь о всевозможном разведении червей в язвах своего тела, питании мухами, жизни в грязи и собственных фекалиях и т.д. и т.п. — см., напр., «Галерею святых» Лео Таксиля или, если этот источник вызывает недоверие, непосредственно сами жития.

Далее трупы замучивших себя подобным образом (хотя самоубийство при этом запрещено, да) расчленяют в худших традициях самых безумных маньяков и превращают эти куски в предмет поклонения; верующие благоговейно целуют эту сгнившую мертвечину (массовое мошенничество церковников, когда, если собрать все «мощи» вместе, получится, что на одного покойника приходится добрый десяток рук, ног и голов — это отдельная тема). А главным христианским таинством, напомню, является евхаристия — то есть ритуал поедания мяса и крови Христа, причем даже не в символическом, а (как положено верить истинному христианину) в буквальном смысле. Уж и не говорю об экономической программе христианства — раздай имущество и не работай, бог тебя прокормит, и легче канату пройти в игольное ушко, чем богатому в царство божие.

Если сравнить христианство и сатанизм, то окажется, что второй как раз очень даже жизнелюбив, в то время как христианин, по сути, не живет — все его существование есть ожидание смерти и подготовка к ней. Собственно, изначальное христианство исходило именно из этого — надо не жить нормальной жизнью, не заботиться о земном, а ждать второго пришествия, которое вот-вот обязательно настанет и уничтожит весь мир по описанному в Апокалипсисе рецепту (кстати — один из самых канонических христианских текстов, каноничнее, чем записанные позже и произвольно отобранные среди пары десятков других вариантов евангелия). Забавно, что позже коммунисты, унаследовавшие от христианства гораздо больше, чем им (тогдашним, но не теперешним!) хотелось бы, точно так же ждали мировой революции, которая тоже непременно вот-вот и тоже весь мир разрушит...

Впрочем, довелось мне как-то беседовать с одним священником, именно что искренне и канонично верующим, в отличие от большинства своих коллег. Так вот он предложил более симпатичную, на первый взгляд, интерпретацию, нежели некрофилы-мазохисты или вымаливающие милость хозяина-садиста рабы. Воины. Каждый христианин — это солдат, христианская церковь — гигантский военный лагерь, армия, готовящаяся и ждущая, когда ее бросят в последний бой Армагеддона. Но ведь это, по сути, то же самое, только изложенное более красивыми словами. Настоящий христианин не живет — он участвует в военном походе и готовится умереть в бою. За чужие, заметим, интересы. Притом, что его главнокомандующий на самом деле ни в армии, ни в жертвах не нуждается, в силу собственного всемогущества...

Как же получилось, что столь жуткое учение, обладающее всеми признаками деструктивной секты (а то и прямой психопатологии), обрело такую силу и распространенность, стало доминирующей религией доминирующих стран? Тут следует заметить, что христианство — частный случай более общего зла, монотеизма. Монотеизм, на мой взгляд — одна из самых деструктивных идей (наряду с идеей всеобщего равенства), когда-либо существовавших на Земле. Любая монополия вредна, но монотеизм — это монополия из монополий, монополия, достигшая абсолютного предела (или предельного Абсолюта). В самом деле, что может служить лучшей основой как для фанатичной нетерпимости, так и для единовластной тирании (причем тирании экспансионистской, претендующей в пределе на мировое господство)? «Если с нами бог, то кто против нас?» «Разумейте, народы, и покоряйтеся, бо с нами бог!» «Один бог на небе — один царь на земле» и т.п. Разумеется, политеистическая религия еще не гарантия демократии (хотя и дает представление о возможности нетоталитарных отношений хотя бы на уровне богов), и тираны существовали и в языческих обществах (собственно, само это понятие происходит из Эллады, где не было не только единого бога, но и единого царя). Тем не менее, одно дело — просто бандит, захвативший власть, и совсем другое — когда этот бандит уже не просто бандит, и даже не ставленник одного из многих богов, а помазанник единственного и абсолютного Творца и Владыки Вселенной. Как против такого бунтовать? Вот то-то же.

А всегда ли, кстати, демократия, пусть даже и такая ограниченная, какая имело место в античности — это хорошо, а единовластие — плохо? Нет, не всегда. В условиях чрезвычайной ситуации, и в первую очередь — войны, необходимо именно единоначалие, и в жесткой форме. «Приказы не обсуждаются, дезертиры расстреливаются.» Таким образом, монотеизм — это идеальная идеология не только тирании, но и войны.

Пока греческие тираны правили отдельными городами и не претендовали на мировое господство, они в монотеизме не нуждались. Агрессивные персы подошли к этой идее гораздо ближе (хотя формально зороастризм дуалистичен, выбора у верующего нет — он должен быть на стороне «хорошего» бога против «плохого»). Тем не менее, сомнительную честь ее практического изобретения можно приписать евреям (до этого был еще Эхнатон, египетский «Юлиан Отступник» наоборот, но его попытка осталась без последствий). Однако сами по себе они бы ее распространить не смогли (да и — до того, как от иудаизма откололась христианская секта — не стремились, почивая на лаврах собственной «богоизбранности»). Главная вина за распространение монотеизма лежит на Романской империи. Именно тут сошлись и тоталитаризм, и военная экспансия с претензией на мировое господство. Долгое время кесари, давно уже растоптавшие республиканские добродетели, все же по инерции воротили нос от безумной религии рабов и фанатиков — пока, наконец, Константин, только-только восстановивший единую власть над разделенной было Диоклетианом империей, не признал самый базовый имперский принцип: империи не нужны граждане — империи нужны рабы, сверху донизу. И в принципе даже и кесарю не зазорно назваться рабом божьим, если это поможет укрепить абсолютную власть (правда, что характерно, сам Константин делать это до последнего не хотел и крестился только на смертном одре).

Принятие именно христианства не было предопределено, но выбирать было особо не из чего. Из других монотеизмов в наличии имелся только канонический иудаизм, но он был слишком непрозелитичен, замкнут на чисто еврейских делах и враждебен делам романским, в то время как христианский принцип «нет ни эллина, ни иудея» очень подходил империи с ее антинациональной природой.

Ну и все завертелось. Христианская косность и мракобесие довели Романскую империю до катастрофы, но христианство уже было насаждено на огромных территориях и, словно болезнь куру, разрушающая мозг каннибала, съевшего инфицированную жертву, поразило и пришедших на эти территории завоевателей. Северные европейские народы (из коих позже вышли протестанты и которые вообще веками демонстрировали более высокий уровень свободы) сопротивлялись этой заразе дольше других, но в итоге и их короли поддались искушению подпереть единоличную наследственную власть идеей единого бога, тем более в условиях, когда «все так делают». Тем временем арабы, посмотрев на эти дела, решили, что они тоже хотят, но будут еще круче, и обзавелись собственным монотеизмом, только еще более жестоким, агрессивным и нетерпимым (собственно, именно в исламе концепция достигает своего логического предела, в то время как в христианстве, несмотря на то, что оно яростно от этого открещивается (вот уж воистину!), все еще сохраняются явные политеистические черты — это не только пресловутое «триединство», но и культ Богородицы и святых, фактически — богини-матери и младших богов).

Таким образом, принятие христианства было ни в коем случае не причиной, а побочным и весьма негативным следствием возвышения европейской цивилизации. Это была болезнь, поразившая самую развитую и способную часть человечества — и, соответственно, разнесенная ею по остальному миру, в то время как никакой внешний фактор не был достаточно силен, чтобы с нею справиться (разве что еще худший вариант той же болезни в форме ислама, но этого, к счастью, не произошло). Болезнь эта не была случайным стихийным бедствием — соблазн подпереть абсолютную личную власть и претензии на мировое господство монотеистической религией был слишком очевиден — однако возможно это стало только в условиях империи; обычного короля с подобными претензиями в языческом мире просто подняли бы на смех. А к тому времени, как империя распалась, было уже слишком поздно.

Интересно, однако, как развивалась ситуация. Понятно, что христианство в исконном, истинном своем виде — рабский культ смерти и страданий, отрицающий все — от разума и науки до искусства, от экономики до самых простых человеческих радостей (многие «отцы церкви» считали грехом даже обычный смех, античные произведения уничтожались как «язычество» и «идолопоклонство», а артистов, как мы помним, вплоть до Нового времени хоронили за оградой кладбища), наконец, даже элементарное телесное (да и психическое) здоровье — такое учение не могло стать подлинной основой никакого государства. Даже фэнтезийный Мордор на таком базисе долго бы не протянул. Поэтому от канона, где образцом поведения является разведение червей в собственных язвах в ожидании скорого конца света, стали потихоньку отходить. Сначала не особо это афишируя, а потом и сжигая на кострах особо рьяных агитаторов «вернуться к подлинным заветам Христа» по поводу обязательной бедности и всего прочего.

Так вот — возвращаясь к тому, с чего мы начали. Степень успешности христианских народов пропорциональна тому, насколько далеко они ушли от собственно христианства.Протестанты, понятно, ушли дальше всех, у них с христианством получилось примерно то же, что в современном Китае с коммунизмом: сохранение внешней атрибутики и демонстративные клятвы в верности символам при полной подмене сути. Вместо «игольного ушка» и «птиц небесных» — культ богатства и труда, позволяющего его добыть, вместо «рабов божьих» и «власти от бога» — идеалы свободы, права и личного достоинства, вместо умерщвления плоти — культ здоровья и долголетия. (Да, разумеется, у протестантов были и есть и свои мракобесы, отрицающие не только эволюцию, но и элементарный технический прогресс, но они ездят себе в своих запряженных лошадками повозочках, служа аттракционом для туристов, а не определяют лицо современной западной цивилизации.) Католики, хотя и строят из себя единственных истинных христиан, сохранивших прямую преемственность от святого Петра, тоже на самом деле отошли от заветов Христа довольно значительно — и начали этот процесс еще в средневековье, когда, несмотря на костры инквизиции, в университетах католической Европы бурлила интеллектуальная жизнь, и в теологических диспутах ковались основы рационального мышления, которое позже констатирует абсурдность религии как таковой, а художники создавали шедевры светского искусства, даже если и брали за основу библейские сюжеты. Хотя католикам, конечно, весь груз тысячелетних атавизмов мешает куда больше, чем разом сбросившим его протестантам.

А вот православных можно поздравить: их претензии на то, что они-то и есть самые истинные, самые каноничные, самые ортодоксальные христиане вполне оправданы. Православие действительно настолько близко к подлинному, исконному христианству — культу смерти, скудоумия, страданий и рабства под непререкаемой властью абсолютного тирана — насколько это вообще возможно.

Результат закономерен.

http://rufabula.com/articles/2014/12/12/orthodoxy-and-death