Наш мир – как Ноев ковчег: горстка людей и уйма скотов.
Батлер Сэмюэл

Путеводитель
Новости
Библиотека
Дайджест
Видео
Уголок науки
Пресса
ИСС
Цитаты
Персоналии
Ссылки
Форум
Поддержка сайта
E-mail
RSS RSS

СкепсиС
Номер 2.
Follow etholog on Twitter


Подписка на новости





Rambler's Top100
Rambler's Top100



Разное


Подписывайтесь на нас в соцсетях

fb.com/scientificatheism.org



Рус Eng
Институт Свободы Совести

Аналитика

Все аналитические обозрения


СВОБОДА СОВЕСТИ И СВЕТСКОСТЬ ГОСУДАРСТВА В РОССИИ. ИСТОРИКО-ПРАВОВОЙ АСПЕКТ.

Бурьянов Сергей Анатольевич, юрист, сопредседатель Института свободы совести
21.04.2003

Подтверждая приверженность общепризнанным принципам и нормам международного права, Конституция РФ закрепила в качестве правовой основы такие цивилизованные нормы, как свобода совести (ст. 28) и светскость государства (ст. 14). В соответствии со ст. 28 "каждому гарантируется свобода совести, свобода вероисповедания, включая право исповедовать индивидуально или совместно с другими любую религию или не исповедовать никакой, свободно выбирать, иметь и распространять религиозные и иные убеждения и действовать в соответствии с ними". Статья 14 декларирует: "1. Российская Федерация - светское государство. Никакая религия не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной. 2. Религиозные объединения отделены от государства и равны перед законом". Часть 2 ст. 19 органично дополняет ст. 14 и ст. 28: "Государство гарантирует равенство прав и свобод гражданина независимо от ... отношения к религии) убеждений, принадлежности к общественным объединениям, а также других обстоятельств".

В связи с усилением авторитарных тенденций, наступлением на права и свободы человека является крайне актуальным вопрос о значении и месте реализации вышеупомянутых норм, составляющих основу конституционного строя, в жизни современного Российского государства. Краткий историко-правовой экскурс призван дать ответ на вопрос о непростой судьбе свободы совести и светскости государства в России.

Сегодня трудно представить принципы свободы совести и светскости государства по отдельности, вне взаимной связи и зависимости. Ряд отечественных авторов в своих работах по данной проблематике относят принцип отделения церкви от государства к одной из важнейших гарантий свободы совести (А.И. Барменков, М.Г. Кириченко, В.В. Клочков, С.А. Мозговой, М.М. Персиц, А.Ю. Розенбаум, Ф.М. Рудинский и другие).

В частности, Ф.М. Рудинский говорит, что "отделение церкви от государства означает, что государство не вмешивается во внутреннюю, религиозную жизнь церкви и не поручает ей осуществлять какие-либо государственные функции, а церковь не вмешивается в дела государства. Это наиболее важная гарантия свободы совести, т.к. освобождение совести гражданина от принудительной государственной опеки предоставляет ему возможность самостоятельно решать вопрос о своих убеждениях. Религиозные организации превращаются в частные общества, которые не могут использовать государственную власть против инаковерующих" [1].

Однако исторически формировались принципы свободы совести и светскости государства без прямой связи друг с другом. Принцип свободы совести зародился во время Великой французской революции, а принцип отделения церкви от государства получил свое развитие в США. Характерным является тот факт, что если в свое время Т. Джеферсон был обеспокоен тем, что отсутствие отделения церкви от государства может привести к неоправданному господству главенствующей религии, то Р. Уильямс видел в этом отделении защиту церкви от коррупции. По мнению современного американского исследователя К. Дьюрема, "основная цель разделения - не наложить путы на религию, а освободить ее: освободить как от прямого государственного вмешательства и жесткого регулирования, так и от трудноуловимых искажений религиозной политики, которые всегда опасны, лишь только религия становится слишком зависимой от щедрых даров государства" [2] .

Еще одна историческая особенность состоит в том, что на протяжении длительного исторического периода многие мировоззренческие вопросы рассматривались исключительно с позиций религиозного миропонимания и морали, в связи с чем юридическое понятие свободы совести приобрело более узкий смысл - как право индивида самостоятельно решать вопрос, руководствоваться ли ему в оценке своих поступков и мыслей поучениями религии или отказаться от них.

Этот фактор, приведший к узкому, а следовательно, фактически неправовому определению содержания свободы совести, является одной из главных причин терминологических несоответствий российского законодательства международным нормам. В частности, А.С. Ловинюков отметил, что "достаточно сильная власть традиции, исторически связавшей понятие свободы совести с правом исповедовать религию или вести атеистическую пропаганду, не позволила законодателям выйти за рамки этих представлений" [3].

Ни в коей мере не умаляя значение идеалов религиозной свободы, приходится констатировать) что самостоятельные понятия, закрепленные Всеобщей декларацией прав человека, - "свобода мысли, совести и религии" - смешались в трудах правоведов и, как следствие) на страницах юридических документов. В результате) понятие свободы совести и связанное с ним правовое регулирование отношений) касающееся "каждого") было сведено почти исключительно к свободе вероисповеданий (т.е. свободе) касающейся только индивидов, считающих себя верующими) и даже более того - к проблемам деятельности религиозных объединений (т.е. коллективной формы реализации права на свободу вероисповеданий). Соответственно законодательство о свободе совести стало восприниматься как "специальное", отраслевое религиозное. Фактически приоритет отдается религиозным объединениям, а не человеку, который становится "придатком" конфессий. Право "каждого" на свободу совести остается в системе права лишь в качестве декларации, фактически находясь вне правового поля.

Впервые в России законодательное закрепление элементов свободы совести произошло 17 апреля 1905 г.в Указе "Об укреплении начал веротерпимости" [4], принятом не без влияния революционной ситуации. Указом признавался юридически возможным переход из православия в другую христианскую веру) несколько облегчалось положение иных конфессий. Несмотря на подписанный Николаем II 17 октября 1905 г. Манифест, обязывающий правительство "даровать населению основы гражданской свободы", многочисленные вероисповедные законопроекты так и не обрели юридической силы [5]. Неразрешенность религиозного вопроса сыграла значительную роль в крайнем обострении политической ситуации в России) приведшей к социальным взрывам в 1917 г.

Более значительное закрепление элементов свободы совести состоялось уже в постановлениях Временного правительства. Среди наиболее значимых - Постановление об отмене вероисповедных и национальных ограничений [6], принятое 20 марта 1917 г.) главным достижением которого была отмена многочисленных статей из уголовно-административного законодательства) ограничивающих права граждан на основании религиозной принадлежности; постановление "О свободе совести" [7], принятое 14 июля 1917 г.) декларирующее свободу совести гражданам, их равноправие вне зависимости от принадлежности к вероисповеданию.

Временное правительство не пошло на отделение церкви от государства ввиду острого политического характера данного акта и неспособности серьезно реконструировать механизм власти в России. В свою очередь, Святейший Синод уже 9 марта 1917 г.) т.е. через неделю после отречения царя) призвал Божье благословение на Временное правительство. Вследствие зависимости свободы совести от государственно-конфессиональных отношений, ее принципы, отчасти отраженные в постановлениях Временного правительства, носили декларативный характер.

На принципиально ином уровне законодательное закрепление свободы совести и светскости государства отразилось в декрете СНК РСФСР от 23 января 1918 г. "Об отделении церкви от государства и школы от церкви" [8] (в проекте он назывался "О свободе совести) церковных и религиозных обществах"). Однако изначальной причиной акта отделения церкви от государства в нашей стране была отнюдь не забота о гарантиях реализации свободы совести граждан. Более того, замена господствующей религии на не менее господствующую идеологию, переход не к светскому государству, а к атеистическому, показали, что отделение церкви от государства имело мало общего с мировоззренческой свободой. Возможно, декларирование свободы совести было призвано сгладить негативную реакцию верующих на это радикальное по тем временам мероприятие, каковым явилось отделение церкви от государства.

Совершенно очевидно, что акт отделения церкви от государства был самостоятельной политико-правовой акцией, направленной на разрушение старого государственного строя. Православная церковь была частью государственного аппарата и выполняла политические и правовые функции. Поэтому Советское правительство еще до принятия декрета "Об отделении церкви от государства и школы от церкви" расформировало "духовное ведомство", прекратило выдачу государственных средств на содержание церкви, уволило всех священников из армии. Декрет юридически закрепил недопустимость государственных субсидий и преимуществ религиозным организациям, объявил их имущество народным достоянием, изъял народное образование и ведение актов гражданского состояния из компетенции религиозных организаций, устранил из официальных документов указания на конфессиональную принадлежность граждан и т.д.

В целом, общей стратегической закономерностью, определяющей политику Советской власти и характеризующей весь ее период, является всесторонний контроль и подавление свободы мировоззренческого выбора, юридическим отражением которой является право на свободу совести. Подавлялось не только религиозное мировоззрение, но и вообще всякое иное, не соответствовавшее официальному единомыслию, в т.ч. отраженное в формах литературы и искусства. Нарушались права не только верующих, но и вообще, вне зависимости от личной мировоззренческой идентификации.

"Однако на отдельных временных отрезках обстоятельства как внутри страны, так и внешнеполитические заставляли советскую власть использовать гибкую тактику. Интересы политического момента обусловливали возможность и соглашений, и компромиссов, и уступок со стороны государства. В прагматических интересах церковь использовалась как инструмент для достижения конкретных целей и задач. Менялись интересы, достигались цели - менялась и тактическая линия государственной власти, а вместе с нею и характер государственно-церковных отношений" [9] .

Таким образом, отношения Советского государства с религиозными организациями всецело подчинялись текущим потребностям господствующей идеологии и характеризовались прагматичным использованием последних в политических целях. Вероятно, эта закономерность не является очевидной, и у авторского коллектива кафедры религиоведения Российской академии государственной службы при Президенте РФ (РАГС) возникает впечатление, что у Советского государства на протяжении всего периода, отведенного ему историей, не было постоянства в решении религиозного вопроса.

"Налицо своеобразное, причудливое сочетание элементов предшествующих моделей церковной политики (традиционной, самодержавной) с опорой на православную церковь; буржуазной - с проведением реформ, обеспечивающих религиозную свободу) и присоединение к ним собственно "социалистического" (в понимании идеологов компартии) элемента - преимущественное обеспечение прав атеизма, как идеологии, и сужение сферы действия и влияния религии и религиозных организаций в обществе. В различные периоды "советской" истории преобладали то одни, то другие элементы, определяя характер государственно-церковных отношений" [10] .

С принятием Всемирной декларации прав и свобод человека в 1948 г. начинается новая эпоха в формировании правовых гарантий реализации прав человека, в т.ч. права на свободу совести. В соответствии со ст. 18 Всеобщей декларации прав человека "каждый человек имеет право на свободу мысли, совести и религии; это право включает свободу менять свою религию или убеждения и свободу исповедовать свою религию или убеждения как единолично, так и сообща с другими, публичным или частным порядком в учении, богослужении и выполнении религиозных и ритуальных порядков". Пункт 2 ст. 29 гласит: "При осуществлении своих прав и свобод каждый человек должен подвергаться только тем ограничениям, какие установлены законом исключительно с целью обеспечения должного признания и уважения прав и свобод других и удовлетворения справедливых требований морали, общественного порядка и общего благосостояния в демократическом обществе". Следует отметить, что Декларация 1948 г. послужила моделью при определении стандартов прав человека для новейших конституций, принятых во многих странах мира, в т.ч. в Российской Федерации.

Однако только с середины 70-х гг. в связи с подписанием СССР ряда международных документов свобода совести и вероисповедания начинает рассматриваться в нашей стране как составляющая комплекса "прав человека". В 1975 - 1977 гг. в союзных республиках (в т.ч. в РСФСР) принимаются акты о религиозных объединениях. В Конституции СССР 1977 г. принцип свободы совести получил следующую формулировку (ст. 52): "Гражданам СССР гарантируется свобода совести, т.е. право исповедовать любую религию или не исповедовать никакой, отправлять религиозные культы или вести атеистическую пропаганду. Возбуждение вражды и ненависти в связи с религиозными верованиями запрещается. Церковь в СССР отделена от государства и школа - от церкви" [11].

Начиная с 1988 г., из-за желания продемонстрировать мировой общественности "религиозное возрождение" и "исправление былых деформаций", стало проявляться отступление от принципа отделения конфессий от государства. Например, религиозных иерархов начали включать в состав государственных и даже правительственных делегаций СССР. Непродуманные действия высшего политического руководства СССР в виде элементов конфессиональных предпочтений привели к тому, что о РПЦ стало создаваться впечатление как о привилегированной конфессии, что вызвало ревностную реакцию в национальных республиках и явилось катализатором сепаратизма, завершившимся развалом Союза.

"К примеру, в июне 1990 г. ВС Литовской республики принял особый акт, касающийся государственной вероисповедной политики - "Акт реституции положения Католической церкви в Литве"... В этот же период времени резко осложнилась религиозная обстановка в Средней Азии, на Кавказе и Украине) где межконфессиональные противоречия (католики - православные, мусульмане - христиане, униаты - православные и т.д.) все более и более смыкались с клубком острейших социальных и национальных проблем в этих регионах" [12].

Религиозный вопрос в плане предоставления свободы совести в Советской России никто и не собирался решать, он был лишь "винтиком" идеологической политики официального единомыслия, в качестве подавления и контроля мировоззренческой сферы, направленных на удержание власти. Советский период показал, что само по себе отделение церкви от государства без идеологического многообразия не является гарантией свободы совести: господствующее мировоззрение в качестве государственной идеологии служит источником подавления всякого иного. В этих условиях свобода совести не имеет под собой реальных правовых оснований и изначально носит характер декларации. "Известно, что в основе коммунистического понимания права лежало понятие порядка, а не свободы. Отрицание же свободы вначале вроде бы увеличивает столь желанный в России социальный порядок, но затем приводит к социальным катастрофам. Именно поэтому при коммунизме не было ни свободы, ни порядка" [13].

С принятием Закона РСФСР от 25 октября 1990 г. "О свободе вероисповеданий" [14] связывается обычно поражение воинствующего атеизма как государственной идеологии. Действительно, его принятию предшествовало упразднение Управления 3 (идеологические диверсии), в составе которого находился 4-й (церковный) отдел, а также Совета по делам религий при СМ РСФСР и должностей (аппаратов) уполномоченных Совета на местах.

Этот Закон снимал ограничения на культовую деятельность религиозных организаций, упрощал процедуру их регистрации, снимал запреты на социальную, производственно-хозяйственную и иную не культовую деятельность, признавал за религиозными организациями права юридического лица и права собственности, распространял нормы трудового законодательства, социального обеспечения и социального страхования на граждан, работающих в религиозных организациях, включая служителей культа.

Вскоре все громче стали звучать голоса, призывающие защитить общество от духовной агрессии, тоталитарных сект и иностранных миссионеров. По словам А.А. Красикова, бывшего в тот период сотрудником Администрации Президента РФ, "первой огонь по закону "О свободе вероисповеданий" открыла зимой 1993 г. газета "Правда". Она выступила с утверждением, будто на нашу страну вот-вот обрушатся 200 тысяч проповедников из США, которые создадут столько же новых религиозных общин... 20 апреля 1993 г. президент встретился с руководителями всех наиболее крупных религиозных общин страны. Мне довелось присутствовать на этой встрече, и я хорошо помню, что вопрос об ограничении деятельности иностранных миссионеров был поставлен перед главой государства от имени сразу нескольких религиозных объединений и от имени Верховного Совета" [15].

А уже начиная с лета 1993 г. в Верховном Совете РФ готовятся поправки к закону, ограничивающие деятельность "иностранных миссионеров", миссий и религиозных организаций, "упорядочивающие" деятельность "нетрадиционных" религий и предоставляющие преимущества "традиционным" и т. д. Обострение осенью 1993 г. политического противостояния между исполнительной и законодательной ветвями власти лишь ненадолго приостановило работу над ограничительным законотворчеством.

В 1995 г. в Государственной Думе готовились законопроекты, в которых кроме "западных миссионеров" предлагалось ограничить деятельность "тоталитарных сект" и "деструктивных культов". А в 1996 г. Государственная Дума направила Президенту РФ обращение "Об опасных последствиях воздействия некоторых религиозных организаций на здоровье общества, семьи, граждан России".

Принятие в 1993 г. Конституции РФ явилось важным шагом на пути к гражданскому обществу и правовому государству. Но 1994 - 1997 гг. характеризуются всплеском регионального законотворчества в сфере свободы вероисповеданий. К началу 1997 г. в трети субъектов Федерации уже действовали свои законы, причем существенно нарушающие Конституцию РФ и ущемляющие права граждан. Одним из первых был Закон Тульской области "О миссионерской (религиозной) деятельности на территории Тульской области", принятый в ноябре 1994 г. Он подвергал существенным ограничениям деятельность инославных религиозных организаций, предписывал взимание сборов за выдачу разрешений на религиозную деятельность, требовал от миссионеров заранее согласовывать свою программу проповеднической деятельности с местной властью. Вслед за Тулой аналогичные нормативные акты были приняты в Твери, Тюмени, Костроме, Калуге, Татарстане и других регионах. В некоторых регионах подобными законодательными актами прямо определены привилегированные конфессии (например, в Республике Тыва это шаманизм, буддизм и православие).

В 1997 г. кампания, инициированная "традиционными" религиями против "нетрадиционных" религий и активно поддержанная заинтересованными политическими группами, завершилась внесением в обсуждаемый новый проект закона о свободе совести существенных ограничительных норм. 19 сентября 1997 г. Федеральный закон "О свободе совести и о религиозных объединениях" (далее - Закон) был принят Государственной Думой, а 1 октября 1997 г. вступил в силу.

Новый Закон принимался под флагом защиты общества и борьбы с иностранными религиозными организациями. В частности, А.Б. Агапов в своей статье отметил в качестве лейтмотива нового ФЗ "закрепление превентивных полномочий правоохранительных органов" [16] . В отличие от ранее действующего Закона РСФСР "О свободе вероисповеданий" 1990 г., вновь принятый Закон закрепил конфессиональные предпочтения государства в лице "традиционных" конфессий, существенным образом ужесточил порядок создания религиозных организаций, существенно ограничил деятельность "нетрадиционных" и особенно иностранных религиозных организаций.

Характерно, что Закон (особенно преамбула) был продвинут усилиями председателя Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата митрополита Смоленского и Калининградского Кирилла (Гундяева) при поддержке Администрации Президента. В частности, в преамбуле Закона признается "особая роль православия в истории России, в становлении и развитии ее духовности и культуры" и уважаются "христианство, ислам, буддизм, иудаизм, и другие религии, составляющие неотъемлемую часть исторического наследия народов России". Возникает впечатление, что уважаемых упомянули за компанию. Отсюда особая роль православия и лишь уважение христианства.

7 октября 1997 г. Совет христианских организаций, Институт религии и права и Христианский юридический центр организовали в Москве митинг в защиту свободы совести, участники которого выступили за отмену принятого ФЗ "О свободе совести и о религиозных объединениях". В обращении участников митинга к Президенту, Правительству и Федеральному Собранию РФ подчеркнуто, что "подписанный Президентом России закон нанес тяжелый удар по демократическому развитию нашей страны, а также "в процессе выработки окончательного варианта закона в Администрации Президента РФ грубо нарушены элементарные нормы профессиональной этики" [17].

Позиция вышеупомянутых структур по отношению к Закону вскоре значительно изменилась. Институт религии и права и Христианский юридический центр (впоследствии переименованный в Славянский правовой центр) тезис критики упомянутого Федерального закона как такового, тезисами критики отдельных его положений, которые якобы можно исправить в результате судебной защиты вообще и конституционного судопроизводства в частности. "В Аппарате Правительства прошли консультативные встречи с руководством ряда централизованных религиозных организаций... В 1998 году состоялись съезды Союза христиан веры евангельской - пятидесятников, Союза евангельских христиан - баптистов, участники которых высказали благожелательное отношение к Закону "О свободе совести и о религиозных объединениях" [18] . Данный эпизод показал, что эти религиозные организации, а также структуры, их обслуживающие, не способны иметь устойчивую и принципиальную позицию по вопросу антиконституционных тенденций на уровне законотворчества в области свободы совести.

25 марта 1999 г. Уполномоченным по правам человека в РФ 0.0. Мироновым было подписано Заключение о проверке соответствия Федерального закона "О свободе совести и о религиозных объединениях" международно-правовым обязательствам Российской Федерации. В Заключении признается, что ряд положений Закона вступает в противоречие с принципами, закрепленными многосторонними международными договорами, участниками которых является Россия. В частности, указывается на закрепление Законом привилегированного положения отдельных религий (преамбула п. 4-5); на разграничение между религиозными объединениями и религиозными группами (ст. 6-7), лишающее последних прав юридического лица (п. 1 ст. 7); на разграничение "традиционных" конфессий и религиозных организаций, не имеющих документа, подтверждающего их существование на соответствующей территории не менее 15 лет (п. 1 ст. 9), что приводит к лишению последних многих прав (п. 3 ст. 27); на дискриминационность лишения статуса религиозного объединения представительств иностранных религиозных организаций (п. 2 ст. 13); на противоречие международным нормам ограничений свободы религии по соображениям "национальной безопасности" (п. 2 ст. 3) [19].

Данное заключение Уполномоченного по правам человека по существу подвергает Закон довольно жесткой критике. Однако резолюция Уполномоченного о том, что этот Закон может быть приведен в соответствие с нормами международного права и международными договорами РФ с учетом изложенных замечаний, так и осталась благим пожеланием.

По словам начальника отдела совершенствования законодательства аппарата Уполномоченного по правам человека в РФ "Государственная Дума никак не отреагировала на эти рекомендации и необходимых изменений и дополнений в законе сделано не было. Уполномоченный по правам человека в РФ намерен вновь внести в высший законодательный орган свое заключение и предложить конкретные коррективы в законе" [20] . На момент написания статьи повторно свое заключение Уполномоченный не внес и вероятно никогда не внесет.

Более того, Доклад о деятельности уполномоченного по правам человека в Российской Федерации в 2000 г. не содержит даже упоминания о правах и свободах человека в сфере свободы совести [21] . А в Докладе о деятельности Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации в 2001 г. наряду с мягкой критикой отмечено: "Есть все основания утверждать, что в РФ созданы правовые и организационные условия для осуществления гражданами прав в области свободы совести и вероисповедания" [22] .

За истекший период Закон трижды был предметом рассмотрения в Конституционном Суде РФ. Судами общей юрисдикции были рассмотрены десятки гражданских дел, связанных с применением его отдельных положений [23].

23 ноября 1999 г. КС РФ рассмотрено дело "О проверке конституционности абзацев третьего и четвертого пункта 3 статьи 27 Федерального закона "О свободе совести и о религиозных объединениях" в связи с жалобами Религиозного общества в городе Ярославле и религиозного объединения "Христианская церковь Прославления" и вынесено постановление.

13 апреля 2000 г. КС РФ заслушано в пленарном заседании заключение судьи В.Д. Зорькина по жалобе религиозного объединения "Независимый российский регион Общества Иисуса" на нарушение конституционных права и свобод п. 3) 4 и 5 ст. 8, ст. 9 и 13, п. 3 и 4 ст. 27 ФЗ "О свободе совести и о религиозных объединениях" и вынесено определение.

7 февраля 2002 г. КС РФ заслушано в пленарном заседании заключение судьи В.Д. Зорькина по жалобе религиозного объединения "Московское отделение Армии Спасения" на нарушение конституционных прав и свобод п. 4 ст. 27 ФЗ "О свободе совести и о религиозных объединениях" и вынесено определение.

В своих определениях и постановлении КС РФ избежал признания неконституционными норм, фигурирующих в жалобах. Фактически они не препятствуют религиозной дискриминации, но формально удовлетворяют конкретных заявителей. Выявленный Конституционным Судом "конституционно-правовой смысл" заменяет буквальное толкование Закона, не изменяя его антиконституционной сути.

Некоторые из вышеупомянутых решений КС РФ, положительно воспринятые общественностью, на самом деле окончательно сводят на нет либеральные завоевания в сфере свободы совести, связанные с ее правовым регулированием. В частности, постановлением КС РФ от 23 ноября 1999 г. (в отличие от закона не подлежащим обжалованию и отмене) введен в российское правовое пространство ряд неправовых понятий: "секта", "миссионерская деятельность", "прозелитизм", "вербовка".

На основании данного постановления "государство вправе предусмотреть определенные преграды, с тем, чтобы не предоставлять статус религиозной организации автоматически, не допускать легализации сект, нарушающих права человека и совершающих незаконные и преступные деяния, а также воспрепятствовать миссионерской деятельности (в т.ч. в связи с проблемой прозелитизма), если она не совместима с уважением к свободе мысли, совести и религии других и к иным конституционным правам и свободам, а именно сопровождается предложением материальных или социальных выгод с целью вербовки новых членов в церковь, неправомерном воздействии на людей, находящихся в нужде или бедственном положении, психологическим давлением или угрозой применения насилия и т.п." [24].

Таким образом, позволю себе не согласиться с мнением главного подателя жалоб в КС А.В. Пчелинцева, который утверждает, что КС РФ "уделил достаточно серьезное внимание вопросам реализации гражданами права на свободу совести и вероисповедания" [25]. Своими решениями КС РФ фактически подтвердил принципы, лежащие в основе Закона, позволяющие властным группам контролировать религиозную сферу, на предмет соответствия собственным о ней представлениям. Как говорится, и власть сыта, и конфессии пока целы.

Совершенно очевидно, что реальный механизм улучшения Закона путем обжалования и отмены этих положений Конституционным Судом РФ или иных юридических процедур отсутствует.

Автор придерживается мнения, что Конституции России противоречит само существование "специального" религиозного закона. Опыт применения Закона показал, что превращение законодательства о свободе совести в отраслевое религиозно-конфессиональное - с особыми правами для "верующих" и специальным статусом для их объединений - обернулось серьезным поражением в борьбе за религиозную свободу и наступлением на права человека. Создавая правовую базу реализации прав только "верующих" (части общества), государство фактически лишает прав всех. Подавление свободы мировоззренческого выбора и разделение религий на сорта начинается именно с разделения на "верующих" и "неверующих", через подмену свободы совести каждого на свободу вероисповеданий для верующих.

В основе появления вышеупомянутого Закона, вставшего на пути формирования институтов гражданского общества в России, лежит неразвитость и смешение правовых понятий в современном механизме реализации тех прав и свобод, на защиту которых, казалось бы, должно быть направлено законодательное регулирование в сфере свободы совести.

Речь идет, прежде всего, о подмене и смешении ключевых понятий "свобода совести" и "свобода вероисповеданий", вследствие чего в законодательном регулировании применяются иные некорректные понятия, предопределившие нарушения прав и свобод в этой важнейшей сфере.

Декларирование особых прав на объединение для "верующих" с предоставлением специального правового статуса "религиозное объединение", якобы с целью наиболее полной реализации их прав, на практике наделяет властные группы неограниченными возможностями устранения любой альтернативы очередной нарождающейся государственной идеологии, на этот раз прячущейся в религиозные одежды.

Разделительный принцип, лежащий в основе Закона, позволяет при желании в судебном порядке ликвидировать и лишить прав юридического лица любое неугодное властям религиозное объединение. Кроме того, закон предусматривает возможность запрещения деятельности религиозных организаций (п. 3 ст. 14), зарегистрированных и незарегистрированных, подразумевающую уголовное преследование.

По мнению автора, самые главные противоречия и репрессивный потенциал Закона кроются в п. 1 ст. 6, дающей определение и признаки религиозного объединения ист. 12, определяющей непризнание создаваемой организации в качестве религиозной как основание для отказа в государственной регистрации. В соответствии с п. 1 ст. 6 Закона "религиозным объединением в РФ признается добровольное объединение граждан РФ, иных лиц, постоянно и на законных основаниях проживающих на территории РФ, образованное в целях совместного исповедания и распространения веры и обладающие соответствующими этой цели признаками: вероисповедание; совершение богослужений, других религиозных обрядов и церемоний; обучение религии и религиозное воспитание своих последователей". Абсолютно не ясно, почему именно эти признаки определены в качестве правовых. Очевидно, что не все из существующих и изученных религий в полной мере смогут соответствовать вышеперечисленным признакам, не говоря уже о новых и могущих возникнуть в будущем.

Для определения религиозного характера объединений был создан Экспертный совет для проведения государственной религиоведческой экспертизы при Министерстве юстиции РФ, положение о деятельности которого утверждено приказом Минюста России от 08.10.98 N 140. Парадокс заключается в том, что единого религиоведческого определения религии не существует (их вообще более 200 [26] ), а значит, государственные эксперты фактически определяют внешние проявления религиозности объединений на предмет соответствия собственным представлениям о религии.

Применение религиоведческих познаний в юриспруденции изначально чревато злоупотреблениями. Соответственно, государственные органы, будь то Государственная экспертиза или Министерство по делам религий (идея создания которого волнует сегодня многих), формируемые для "правильного" применения законодательства или иных контрольных функций, скорее всего, станут послушным рычагом в руках власти, не будут способствовать реализации конституционных прав. В принципе федеральный орган по делам религий способен пресечь значительную часть злоупотреблений региональных чиновников, но изменить антиконституционную политику властных групп в целом, направленную на подавление и контроль мировоззренческой сферы, он не сможет. Более того, став частью государственного аппарата, Министерство по делам религий станет проводником этой политики, а значит, новым источником злоупотреблений.

В современной России, как и в прежние времена) властные группы, действуя в собственных интересах, используют законотворческие инициативы, основанные на неправовых терминах для возрождения привычной идеологической модели контроля и регламентации мировоззренческой сферы, позволяющей избежать личной ответственности за происходящее в стране. В таких государственных документах, как Концепция национальной безопасности, Доктрина информационной безопасности и др. в качестве угроз рассматривается "религиозный фундаментализм" и "тоталитарные религиозные секты". Применение подобных неправовых терминов подразумевает их субъективное и корпоративное толкование и, как следствие, предопределяет многочисленные злоупотребления.

В указанном контексте новое наступление на конституционные принципы свободы совести и светскости государства является во многом закономерным. Через четыре года после принятия противоречащего Конституции РФ Закона проявили себя новые противоречащие Конституции РФ тенденции трансформации законодательства о свободе совести) подразумевающие законодательное закрепление государственных конфессиональных предпочтений [27]. Элементы конфессиональных предпочтений, закрепленные в неработающей в нормативном смысле преамбуле Закона, заинтересованные круги пытались наполнить реальным содержанием и оформить сначала в виде "специальной" концепции отношений государства и религиозных объединений [28], а затем в форме законопроекта.

14 мая 2002 г. депутат Госдумы Александр Чуев подготовил очередной, уже третий в этом году, проект федерального закона "О социальном партнерстве государства и традиционных религиозных организаций в Российской Федерации". Два предыдущих законопроекта назывались "О традиционных религиозных организациях в Российской Федерации" и были презентованы 5 февраля и 21 марта. В основе нового законопроекта "О социальном партнерстве государства и традиционных религиозных организаций в Российской Федерации" лежит старая идея о необходимости введения критериев "традиционности" и термина "традиционные религиозные организации" в правовое поле РФ. По сравнению с предыдущими двумя очередной вариант претерпел некоторые изменения, сохранив свою антиконституционную направленность.

Г-н Чуев по-прежнему настойчиво предлагает законодательно закрепить разделение религиозных объединений (которые по Конституции РФ равны) на:

* традиционные религиозные организации России - зарегистрированные централизованные религиозные организации, действующие на территории Российской Федерации не менее 85 лет) состоящие из местных организаций, действующих на территории более 10 субъектов Российской Федерации и признанные в соответствии с настоящим Федеральным законом неотъемлемой частью исторического, духовного и культурного наследия народов России;

* региональные традиционные религиозные организации - зарегистрированные централизованные или местные религиозные организации, действующие на территории отдельных субъектов Российской Федерации не менее 85 лет и признанные неотъемлемой частью исторического, духовного и культурного наследия народов, проживающих на территории субъекта Российской Федерации;

В качестве отношений социального партнерства между государством и традиционными религиозными организациями г-н Чуев определяет весь комплекс взаимодействий между органами государственной власти и традиционными религиозными организациями направленный на социальное, духовное, культурное и нравственное оздоровление общества и находящихся в сфере регулирования федерального закона "О социальном партнерстве государства и традиционных религиозных организаций в Российской Федерации".

Соответственно предметом регулирования законопроекта в случае принятия должны стать правоотношения, возникающие в связи с приобретением и реализацией статуса традиционной религиозной организации, а также правовое регулирование осуществления отношений социального партнерства государства и традиционных религиозных организаций.

Порядок приобретения статуса традиционной религиозной организации России и региональных традиционных религиозных организаций осуществляется в соответствии с перечнем, установленным законом, в который включаются религиозные организации, соответствующие указанным выше критериям, установленным г-ном Чуевым.

Для содействия реализации социального партнерства между государством и традиционными религиозными организациями России при Президенте РФ предполагается создать Совет по поддержке традиционных вероисповеданий, состоящий из их же представителей. Такие же Советы могут создаваться и на региональном уровне.

Основные направления взаимодействия государства с "традиционными религиозными организациями" почти все противоречат Конституции РФ, поскольку "специальное" выделение и предпочтение "традиционных" нарушает целый ряд принципов, лежащих в основе конституционного строя, в т.ч. и свободы совести, светскости государства.

Далее в своем законопроекте г-н Чуев предлагает узаконить договоры о сотрудничестве, которые вопреки Конституции РФ заключены государственными органами в основном с РПЦ уже начиная с 1994 г.

По тексту законопроекта органы государственной власти РФ, субъектов Федерации и органы местного самоуправления в пределах своих полномочий могут заключать с традиционными религиозными организациями договоры об установлении отношений социального партнерства, включающие конкретные формы и методы взаимодействия и сотрудничества, в т.ч. на долгосрочной или бессрочной основе.

К сожалению, проект федерального закона "О социальном партнерстве государства и традиционных религиозных организаций в Российской Федерации" сохранил главный изъян, не позволяющий ему соответствовать Конституции РФ и нормам международного права. Дело в том, что правовых критериев "традиционности" в принципе не существует, и создать их невозможно. По словам известного религиоведа Е.С. Элбакян, "рассмотренная в научном аспекте пара категорий "традиционный" - "нетрадиционный" не таит в себе ничего негативного, но в юридическом аспекте употребление этих категорий не допустимо - ибо оно заведомо несправедливо унижает и принижает (и теоретически, и практически) немалую часть религиозных организаций, их сторонников и верующих" [29].

16 января 2002 г. участники научно-практического круглого стола "Свобода вероисповедания, государственно-конфессиональные отношения и протестантизм в России" приняли следующую резолюцию:

"Обсудив тему "Свобода вероисповедания, государственно-конфессиональных отношений и протестантизма в России", участники научно-практического "круглого стола" в количестве 90 человек выражают следующее мнение:

Попытки внесения в законодательство РФ в сфере свободы совести терминов "традиционные" и "нетрадиционные" религии являются, по сути, скрытым разделением религиозных организаций на "истинные" и "не истинные", на "хорошие" и "плохие".

Даже само обсуждение этих попыток в современном российском обществе способствуют обострению межрелигиозных противоречий в нашей многоконфессиональной стране. Обострение этих противоречий, безусловно, несет реальную угрозу национальной безопасности страны, что должно обеспокоить не только государство, но и все российское общество. Введение термина "традиционная религиозная организация" в правовое поле противоречит Конституции РФ и нормам международного права, угрожает конституционному строю России" [30].

Почти аналогичная резолюция, инициированная Институтом свободы совести, была принята на Международной научной конференции "Толерантность: объединяем усилия", состоявшейся 4-5 апреля 2002 г. в музее и общественном центре им. А.Д. Сахарова [31] .

Но, несмотря на протесты ученых и общественности, антиконституционные тенденции в государственно-конфессиональных отношениях усиливаются как на федеральном, так и на региональных уровнях, а свобода совести и светскость в России сегодня, как и прежде, гарантируется на словах, а не в реальности. Реальность же связана с традиционным стремлением властных групп к контролю мировоззренческой сферы с целью удержания власти. Так как основой всех социальных систем являются люди, с их правом на свободу совести в качестве основного права, то подавление свободы мировоззренческого выбора, по крупному счету, лежало в основе тех катаклизмов и социальных взрывов, преследующих Россию на протяжении всей ее истории.

Свободы совести в России никогда не было, а ее принципы в должной мере не осознаны. Она и сегодня лишь декларируется наряду со свободой религии, но фактически находится вне правового поля.

И царский, и советский периоды показывают, что именно текущая политическая нужда определяла амплитуду колебаний вероисповедной политики. Историко-правовой анализ позволяет утверждать, что в нашей стране вопросы, касающиеся сферы свободы совести, как правило, решались не добровольно, а мировоззренческий выбор навязывался государством и властными группами (это касается как введения христианства князем Владимиром, так и политики официального атеизма проводившейся советской властью).

Постсоветский период следует в русле этой недоброй традиции. Он характеризуется подменой конституционных принципов самодовлеющей государственной вероисповедной политикой и "специальными" государственно-конфессиональными отношениями, вследствие чего не только нарушаются права верующих и религиозных меньшинств, но и подавляется свобода мировоззренческого выбора как таковая.

Что касается принципа светскости государства, впервые в России закрепленного юридически в декретах Советской власти, то он в реальной политической жизни был подменен господством официальной атеистической идеологии, следствием чего явились преследования инакомыслящих, и не только верующих. Таким образом, советский период со всей наглядностью продемонстрировал, что отделение церкви от государства в отсутствие идеологического многообразия не является полной гарантией свободы совести.

Современный период характеризуется наступлением на светскость и клерикализацией органов власти и государственного управления, что практически не оставляет никаких шансов для реализации конституционных принципов свободы совести, а значит, и реальной возможности построения правового государства. "К сожалению, забыты уроки истории и выводы из нашего дореволюционного прошлого, когда доминирование одной правящей религии и отсутствие свободы вероисповедания, в конечном счете, привело к разрушению государства" [32].

В условиях России, из-за нарушения принципа светскости в виде конфессиональных предпочтений власти, вышеупомянутые конституционные формулировки изначально обречены на произвольное толкование со стороны структур государства, формируют правовое пространство под не всегда оправданное "специальное" ограничительное законотворчество [33]. В результате идеалы гражданского общества терпят сокрушительное поражение в России.

Многие исследователи говорят о системном кризисе, поразившем Российское государство. В его основе, по мнению автора, лежит системный кризис в области свободы совести, охвативший уровни науки и образования, законотворчества и правоприменения. Потому, что нарушение принципов свободы совести и светскости государства неизбежно приводит к размыванию иных демократических принципов, составляющих основу конституционного строя, в т.ч. принципа, провозглашающего права и свободы человека высшей ценностью (ст. 2 Конституции). Есть основания предполагать, что одной из немаловажных составляющих системного кризиса в области свободы совести является коррупция в государственно-конфессиональных отношениях, носящая системный характер.

Системный кризис в области свободы совести обусловливается следующими факторами:

* антиконституционной государственной политикой, конечным продуктом которой является "специальный" (фактически неправовой) контроль деятельности религиозных объединений, посредством неадекватного законодательства;

* противоречащим Конституции РФ "специальном религиозном" законодательстве, основанном на юридически некорректных принципах и понятийном аппарате (в свою очередь обусловленными крайне слабой научной разработанностью данной проблематики, политической волей властных групп и заинтересованным и/или молчаливым согласием многих религиозных конфессий);

* неадекватностью научных разработок: юридическая наука в области свободы совести, как правило, сосредотачивается областью правоприменения (судебная защита конкретных организаций). Анализ реальной ситуации показывает, что судебная защита не способна реализовать принципы религиозной свободы, не говоря уже о свободе совести. Начинать нужно с принципиальных изменений на уровнях науки и законотворчества;

* экономическими интересами руководства РПЦ, которая традиционно является объектом государственных конфессиональных предпочтений и получателем экономических льгот и привилегий в обмен на политическую поддержку власти. "Специальная" поддержка [34] РПЦ противоречит Конституции РФ;

* экономическими интересами иных религиозных объединений, в основном из числа считающих себя "традиционными", не являющимися объектом государственных предпочтений, но весьма настойчиво туда стремящихся. Корпоративные интересы конфессий постоянно устремляются за пределы религиозных свобод (отсутствие дискриминации, равенство конфессий). Лидеры многих конфессий неоднократно заявляли, что хотят такой же "симфонии" в виде льгот и государственной поддержки, и заключения таких же договоров о сотрудничестве с государственными структурами, что и МП РПЦ. О том, может ли религия с протянутой к государству рукой сохранить независимость от власти, не превратившись в ее придаток, быть "голосом совести" в обществе и вообще выполнять свое предназначение, говорить не очень принято. Более того, некогда гонимые становятся зачинателями законодательных инициатив с целью ограничений и гонений для иных религиозных организаций [35].

Весьма характерным является принципиальная неспособность религиозных объединений, а также конфессионально ориентированных структур (в т.ч. образовательных, исследовательских и юридических) иметь и выражать принципиальную позицию в связи с антиконституционными тенденциями трансформации законодательства о свободе совести. Очевидно, что они предпочитают не ссориться с властью, "дружить" с государственными чиновниками, возникающие проблемы решать с помощью адвокатов и вышеупомянутых чиновников, ведающих религиозными делами.

Характерной чертой также является сращивание структур, обслуживающих интересы некоторых конфессий, с органами власти и "официальной" наукой. Деятельность этих структур, носящих имитационный правозащитный характер в сфере свободы совести) направлена на реализацию корпоративных интересов только некоторых религиозных организаций.

Что касается антиконституционных тенденций изменения законодательства о свободе совести, то любые попытки дискуссии в обществе по вопросу блокируются и замалчиваются как властью вкупе с "официальной" наукой, так и сросшимися с ними негосударственными структурами, ориентированными на обслуживание корпоративных интересов некоторых конфессий.

Очевидно, что практическая реализация провозглашенных принципов свободы совести зависит от их развитости, соответствующего закрепления в системе права, наличия юридических гарантий и, наконец, объективных социальных условий, культурных традиций.

Фундаментальное значение в деле практической реализации провозглашенных принципов свободы совести имеет осознание вышеупомянутых принципов, как правовой категории. Результатом такого осмысления могло бы стать единое правовое (максимально широкое) понимание феномена свободы совести и формирование связанного с этим пониманием корректного понятийного аппарата, основанного на применении четких правовых критериев, что соответствует ориентации на построение открытого демократического общества и правового государства.

Исследование историко-правового аспекта эволюции принципов свободы совести и светскости государства позволяет предположить, что история мало чему учит) и Россия опять наступает на старые грабли в виде подавления свободы мировоззренческого выбора.

Время безнаказанного подавления свободы мировоззренческого выбора и основанного на нем устойчивого развития этносов, народов и наций прошло. Сегодня не понимать этого и не создавать систему реальных правовых гарантий в виде ограничения власти и создания эффективной правовой базы реализации конституционных принципов свободы совести каждому, светскости государства, равенства граждан вне зависимости от отношения к религии, значит обрекать общество на новые потрясения.

[1] Рудинский Ф.М. Закон, религия, правонарушения. Волгоград. 1971.

[2] Дьюрем У.К. Религиозная свобода и национальная идентичность//Религия и национализм. М., 2000, С. 174.

[3] Сов. государство и право. 1991. N 4. С. 28.

[4] Полное собрание законов Российской Империи. Собрание 3. Т. XXV. Отд. 1. СПб., 1908. N 26125.

[5] Одинцов М.И. XX век в российской истории (Государство. Церковь. Народ). Статья первая: Начало вероисповедных реформ. Думские баталии. 1900 - февраль 1917 гг.//Религиоведение. 2001. N 1.

[6] Собрание узаконений и распоряжений правительства, издаваемых при правительствующем сенате. 1917. N70. Ст. 400.

[7] Вестник Временного Правительства. N 109 (155). 1917. 20 июля.

[8] Собрание узаконений и распоряжений. 1918. N 18. Ст. 263.

[9] Чумаченко Т.А. Советское государство и Русская православная церковь в 1941-1961 гг.//Религиоведение. 2002. N 1.

[10] Государственно-церковные отношения в России (опыт прошлого и современное состояние). М" 1996. С. 55.

[11] Конституция (Основной Закон) Союза Советских Социалистических Республик. М., 1977.

[12] Одинцов М.И. Вероисповедные реформы в России: идеи, практика, итоги (1985-1997 гг.)//Российское законодательство о свободе совести в 80-90-х гг. XX в.: теоретические споры, реформирование правовых основ, практическая реализация законодательных актов. М., 1999. С. 11-12.

[13] Игумен Вениамин Новик. Родная соборность или абстрактные права? //Религия и право. 2000. N 3. С. 22.

[14] Ведомости Съезда народных депутатов СССР и Верховного Совета СССР. 1990. N 41. Ст. 813.

[15] Красиков А. Свобода совести и государственно-церковные отношения в России//Диа-Логос: религия и общество 1998-99. М., 1999. С. 261.

[16] Гос. и право. 1998. N4. С. 19.

[17] Митинг в защиту свободы совести//Религия и право. 1997. N 2-3.

[18] Михайлов Г.А. Об особенностях религиозной ситуации в Российской Федерации в период после принятия Федерального закона "О свободе совести и о религиозных объединениях"//Российское законодательство о свободе совести в 80 - 90-х гг. XX в.: теоретические споры, реформирование правовых основ, практическая реализация законодательных актов. М., 1999. С. 48.

[19] Защита прав человека. Сб. документов 1998-2000. М., 2001. С. 419-423.

[20] Лебедев А. Закон "О свободе совести и о религиозных объединениях" в свете международных обязательств Российской Федерации"//Диа-Логос: религия и общество 2000-01.2001. С. 161-162.

[21] Доклад о деятельности уполномоченного по правам человека в Российской Федерации в 2000 году. М., 2001.

[22] Доклад о деятельности уполномоченного по правам человека в Российской Федерации в 2001 г.//Российская газета. 2002.18 июля.

[23] Судебная практика по делам, связанным с реализацией права на свободу совести и деятельностью религиозных организаций. М., 2000.

[24] Постановление КС РФ по делу о проверке конституционности абзацев третьего и четвертого пункта 3 статьи 27 ФЗ "О свободе совести и о религиозных объединениях" в связи с жалобами Религиозного общества в городе Ярославле и религиозного объединения "Христианская церковь Прославления"//Судебная практика по делам, связанным с реализацией права на свободу совести и деятельностью религиозных организаций. М., 2000. С. 21.

[25] Пчелинцев А.В. Вопросы свободы совести и вероисповедания в практике Конституционного Суда Российской Федерации//Десять лет по пути свободы совести. Проблемы реализации конституционного права на свободу совести и деятельность религиозных объединений. М., 2002. С. 180.

[26] Элбакян Е.С. Религия как объект религиоведческого анализа//Свобода совести в правом государстве: юридический и информационный аспекты. Материалы семинара. М., 2000. С. 87.

[27] Бурьянов С.А., Мозговой С.А. Государственно-конфессиональные отношения и тенденции трансформации законодательства о свободе совести//Юридический мир. 2001. N 12.

[28] Более подробно на эту тему см.: Бурьянов С.А., Мозговой С.А. Концепция государственно-конфессиональных отношений: от декларирования свободы совести к антиконституционной государственной политике вероисповедных предпочтений? //Право и политика. 2001. N 6; Бурьянов С.А., Мозговой С.А. Цели и методы религиозной политики. Нужна ли России концепция отношений государства с религиозными объединениями? //НГ-Религии. 2001.24 октября; Бурьянов С.А., Мозговой С.А. Государственно-конфессиональные отношения и тенденции трансформации законодательства о свободе совести//Юридический мир. 2001. N 12.

[29] Элбакян Е.С. Понятия "традиционный" - "нетрадиционный", типы религиозных организаций: религиоведческий и юридический аспекты//Свобода вероисповедания, государственно-конфессиональные отношения и протестантизм в России. Круглый стол в Измайлово 16 января 2002 г. М" Институт свободы совести. 2002. С. 87.

[30] Свобода вероисповедания, государственно-конфессиональные отношения и протестантизм в России. Круглый стол в Измайлово 16 января 2002 г. М., Институт свободы совести. 2002. С. 107.

[31] Международная научная конференция "Толерантность: объединяем усилия"//Религиоведение. 2002. N 2.

[32] Мозговой С.А. Тенденции клерикализации Российской армии//Десять лет по пути свободы совести. Проблемы реализации конституционного права на свободу совести и деятельность религиозных объединений. М., 2002. С. 146.

[33] Речь идет о ФЗ "О свободе совести и о религиозных объединениях", его региональных аналогах, а так же подзаконной базе данных законов.

[34] В принципе религиозные организации могут пользоваться поддержкой государства, но только на общих правовых основаниях с иными общественными объединениями и под контролем общества. Эта поддержка должна быть адекватной состоянию экономики государства, и осуществляться не в ущерб иным социальным программам.

[35] По словам А.А. Красикова, вопрос об ограничении деятельности иностранных миссионеров был поднят в 1993 г. председателем Совета Церквей евангельских христиан баптистов В.Е. Логвиненко, при поддержке председателя Духовного управления мусульман европейской части СНГ и Сибири верховного муфтия Т. Таджддина. За ограничение высказался и Патриарх Московский и Всея Руси Алексий II. См.: Красиков А. Указ. соч.





| Об Институте | Анонсы и новости | Пресс-релизы | Аналитика | Книжные новинки | Контакты | Подписка |
111


Создатели сайта не всегда разделяют мнение изложенное в материалах сайта.
"Научный Атеизм" 1998-2013

Дизайн: Гунявый Роман      Программирование и вёрстка: Muxa